Читать книгу - "Мифы и легенды старой Одессы - Олег Иосифович Губарь"

знаменитый брат, но и вся интеллектуальная элита города. Сюда же приходил друживший с ней небезызвестный узник Шлиссельбургской крепости легендарный Герман Лопатин, племянница Н. Я. Шведова, известная благотворительница, супруга авторитетного университетского профессора Ф. Н. Шведова и др. Приписываемая Коклену дружба со знаменитым французским актером-тезкой лично мне представляется сомнительной: во всяком случае, первые его гастроли в России относятся лишь к 1882 году, когда наш домовладелец уже ушел из жизни.

Сведения об архитекторе, как это ни странно, ещё более скудны, нежели об отце, жившем в достаточно отдалённую эпоху. Мы пока ничего не знаем о его матери, как и о супруге, а сведения о детях довольно смутны. Мы знаем только, что в 1880–1881 годах в Рисовальной школе Одесского общества изящных искусств учился Альфред Коклен, очевидно, сын Федора Варфоломеевича. Здесь уместно напомнить: Ф. В. Коклен на протяжении многих лет был активным членом этого общества, и даже временно входил в состав его совета. Он был, что называется, в авторитете — избирался оценщиком недвижимости (то есть оценивал здания и сооружения для назначения налога с недвижимости в городской бюджет), членом Аукционной камеры (то есть контролировал аукционные продажи за долги), членом Французского благотворительного общества.

Пока не установлена и точная дата кончины В. Ф. Коклена. Как практикующий архитектор он отмечен в справочниках 1860-1870-х и рубежа 1870-1880-х: последнее разрешение цензуры получено на публикацию сборника, в котором он упоминается, 23 декабря 1880 года. В отчете Общества изящных искусств, цензурное разрешение на который получено 20 марта 1881 года, Коклен уже не значится, как и в последующих отчетах и справочниках. В сохранившихся местных газетах 1880-х годов мне не удалось разыскать некролог, что довольно странно: представитель известной фамилии, да ещё архитектор. Если бы он скончался даже за границей, то и тогда следовало ожидать типологического некролога и (или) сообщения о панихиде в римско-католической церкви. Снова получаем хронологически несколько размытые границы. В ближайшем перечне домовладельцев (1884) фигурирует просто Коклен, тогда как позднее — «наследники Коклена» (в числе каковых, очевидно, был и Альфред), то есть кончина его в это время — относительно свежее событие. Впрочем, в одной из описей фонда Одесской городской управы обнаружил название утраченного архивного дела на 32-х листах от 19 мая 1879 года: «О найме дома наследников Коклена под помещение штаба 8-го корпуса». Следовательно, Ф. В. Коклен ушел из жизни не в самом начале 1880-х, а немного ранее.

Далее, на протяжении многих лет недвижимость покойного архитектора числится за «наследниками Коклена», однако позднее «Дом с петухом» параллельно значится за Матильдой Фридриховной Смельс, которая упоминается и с фамилией Коклен. Какой вывод напрашивается? Пока лишь единственный. Поскольку аутентичное, так сказать, имя Фёдора Варфоломеевича Коклена — Фредерик (Фридрих), можно предположить, что Матильда Фридриховна — его дочь, в замужестве Смельс. Надеюсь, дальнейшие разыскания позволят прояснить и эту страницу биографии семейства.

О Смельсах кое-что знаю. Это были подданные Дании, в Одессе с начала 1880-х совместно с семейством Илье владели экспедиционной и пароходной конторой, были агентами «Датского соединенного пароходного общества». Пароходство это пользовалось рядом привилегий, которые предоставлялись исключительно российским компаниям. Его суда совершали регулярные рейсы меж портами Балтики и Черного моря с заходом в Копенгаген, Антверпен и Константинополь. Смельсы владели недвижимостью в городе и градоначальстве.

* * *

В заключение — необходимые пояснения, имеющие отношение к адресу «Дома с петухом». Прежде всего замечу, что менялась его нумерация. Со второй половины 1900-х годов он носил № 12 по Преображенской, где, как известно, левая сторона улицы чётная. Ранее, в хронологической последовательности, нумерация менялась: № 6, № 8, № 10. А по переулку — № 5, затем № 7. Поразительно, однако грубая ошибка первой половины 1870-х годов изменила и наименование самого переулка, который три четверти столетия именовался Малым, а затем его перепутали с Казарменным (впоследствии — Малым). Ошибка возникла в результате неправильной смены уличных указателей, а затем закрепления переиначенных названий на Высочайше утвержденном генеральном плане Одессы. Возмущению горожан не было предела, что нашло широкое отражение на страницах газет. Доходило до того, что вызванный к больному жильцу дома Коклена доктор приходил не по тому адресу. Однако написанное пером не вырубалось топором, да так постепенно и закрепилось в городской топонимии.

Этимология первоначальных названий вполне понятна. Прежний Малый переулок как бы служил продолжением Софиевской улицы, а потому звался Малым Софиевским, позднее — просто Малым. Казарменный же вел к офицерским флигелям, в просторечии именуемым казармами, каковые, как я уже говорил, составляли правую по ходу из города сторону нынешней улицы Гоголя. Впрочем, функциональность названий практически не потеряла смысла: бывший Малый переулок фактически тоже вел к казармам, а бывший Казарменный — сам по себе мал.

Парк Савицкого

О быте и нравах старой Одессы ходит немало баек и мифов, но едва ли какой из них сравнится с этим по своей чудовищной примитивности, пошлости и нахальству. Довольно зайти практически на любой сайт, чтобы убедиться и ужаснуться. Савицкого именуют вожаком крупной банды, которая грабила банки, кассы, имения купцов, организовывала налеты на поезда, разбойничала на просёлочных дорогах, занималась контрабандой, похищала и истязала людей с целью получения выкупа, продавала одесситок в турецкие дома терпимости и т. д. Якобы Савицкий, внешне респектабельный гражданин, «будучи уже в возрасте, сам лично на операции не выезжал, а только разрабатывал их планы и руководил действиями своих подельников. Во главе отдельных отрядов у него стояли вполне доверенные люди. Они-то и пополняли его капитал. Сам же Савицкий старался казаться на людях «тихой овечкой», обычным хозяином овощных огородов». По словам столь же бойких, сколь бессовестных выдумщиков, обо всём этом знали и градоначальник, и полиция, но никаких мер не принимали, боясь отмщения, либо были подкуплены. Сад он будто бы декоративно оформил в конце 1860-х, а «с революцией 1917 года Савицкий, спокойно уложив свой багаж, благополучно отбыл за границу».

Пересказывать и опровергать этот бред противно. Довольно, например, сослаться на газетный некролог и метрическую запись об отпевании нашего фигуранта в Спасо-Преображенском кафедральном соборе 9 (21) марта 1887 года, то есть за 30 лет до предписываемого покойному отъезда за границу с полными чемоданами. Было бы смешно, кабы не так печально. Поэтому предпочту оставить в стороне шулерские россказни невежд и сообщить достоверную информацию.

Большая часть территория нынешнего парка Савицкого, согласно архивным документам, изначально принадлежала одному из довольно известных персонажей ранней истории Молдаванки, купцу, позднее перешедшему в мещанское сословие, Константину Булгарову (Болгарову). Это