Читать книгу - "Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - Ричард Пайпс"

Однако по здравом размышлении становится ясно, что большевики потерпели неудачу вовсе не из-за недостатка сил или плохой подготовки: современники событий в один голос уверяют, что город можно было взять голыми руками. Скорее, причиной послужило то, что «верховный главнокомандующий» в последнюю минуту занервничал. Ленин попросту не мог прийти ни к какому решению; по словам Зиновьева, бывшего с ним бок о бок все эти дни, он постоянно размышлял вслух, пора или не пора «попробовать», и в конце концов решил, что не пора¹⁷⁰. По какой-то причине у него недостало мужества для последнего шага; возможно, его сдерживала мысль о нависшей над ним опасности в связи с выявлением его сговора с Германией. Позднее, когда Троцкий и Раскольников оказались соседями по тюремной камере, Троцкий проронил слова, которые Раскольников принял за косвенную критику в адрес Ленина: «Пожалуй, мы сделали ошибку. Следовало бы попытаться захватить власть» ¹⁷¹.

* * *

В то время, когда происходили эти события, Керенский находился на фронте. Напуганные министры ничего не предпринимали. Ревущая многотысячная вооруженная толпа перед Таврическим дворцом, вид мчащихся в неизвестных направлениях машин с солдатами и матросами, понимание того, что гарнизон взбунтовался, — все это наполняло их чувством безысходности. П.Н.Переверзев вспоминал, что правительство фактически оказалось в плену: «Не арестовал же я 4 июля до опубликования документов главарей восстания только потому, что они в этот момент фактически уже арестовали часть Временного правительства в Таврическом дворце, а кн. Львова, меня и заместителя Керенского могли арестовать без всякого риска для себя, если бы их решимость хотя бы в десятой доле равнялась их преступной энергии»¹⁷².

В этой отчаянной ситуации Переверзев решил опубликовать часть имеющейся в его распоряжении информации о связях Ленина с Германией, надеясь, что это вызовет в войсках резкую антибольшевистскую реакцию. Он уже две недели пытался предать эти сведения гласности, но кабинет препятствовал ему на том основании, что (как было сказано в меньшевистской газете) «необходима была осторожность, когда речь шла о лидере большевистской партии»¹⁷³. Позднее Керенский обвинял Переверзева в «непростительной» ошибке, которую тот допустил, опубликовав материалы о Ленине, но сам он, узнав 4 июля о волнениях, побуждал Львова «ускорить опубликование сведений, имеющихся в руках министра иностранных дел»¹⁷⁴. Предварительно посовещавшись с полковником Б.В.Никитиным и генералом П.А.Половцевым, Переверзев пригласил в свою канцелярию более восьмидесяти представителей находящихся в городе и под Петроградом воинских частей и журналистов. Было пять часов вечера, возбуждение вокруг Таврического дворца достигло критической точки, и большевистский переворот, казалось, случится с минуты на минуту^[60]. Приберегая самые ценные свидетельства для возможного будущего процесса над лидерами большевиков, Переверзев представил только часть имевшихся у него доказательств, самые неубедительные. Выступил лейтенант Д.Ермоленко, не очень уверенно рассказавший, как, будучи в немецком плену, слышал, что Ленин работает на Германию. Эти показания с чужих слов дискредитировали правительство, особенно в глазах социалистов. Переверзев представил также часть информации о большевистских финансовых отношениях с Берлином, осуществляемых через Стокгольм. Неблагоразумно он поступил и обратившись к Г.А.Алексинскому, когда-то скомпрометированному большевистскому депутату Думы, с просьбой подтвердить истинность слов Ермоленко¹⁷⁵.

Сотрудник министерства юстиции Н.С.Каринский, сочувствующий большевикам, немедленно предупредил их о планах Переверзева¹⁷⁶, после чего Сталин обратился в Исполком с требованием остановить распространение «клеветнической» информации о Ленине. Чхеидзе и Церетели послушно обзвонили редакции петроградских газет, требуя от имени Исполкома воздержаться от публикации правительственного сообщения. Так же поступил кн. Львов; то же сделали М.И.Терещенко и Н.В.Некрасов^[61]. Все газеты кроме одной выказали послушание. Исключение составила многотиражная газета «Живое слово», вышедшая на следующее утро с аншлагом «Ленин, Ганецкий и К^o — шпионы», под которым помещалось сообщение Ермоленко и подробности, касающиеся денежных сумм, посылаемых немцами Козловскому и Суменсон через Ганецкого¹⁷⁷. Под статьей стояла подпись Алексинского. Плакаты с текстом того же содержания были расклеены по всему городу.

Весть о разоблачении связей Ленина с Германией была разнесена по частям представителями полков, побывавшими у Переверзева, и сильно поразила войска: их мало интересовало, кто будет править Россией — Временное правительство совместно с Советом или один Совет, но к сотрудничеству с врагом они относились принципиально иначе. То, что Ленин проехал через вражескую территорию, усугубило подозрения и крайне восстановило против него войска; солдаты так возненавидели Ленина, рассказывал Церетели, что ему пришлось просить защиты у Исполкома.

Первыми к Таврическому дворцу прибыли части Измайловского гвардейского полка, за ними подошли отдельные отряды Преображенского и Семеновского полков; семеновцев сопровождал военный оркестр. Появились казацкие части. Увидав приближающиеся войска, толпа перед Таврическим дворцом стала в панике разбегаться, некоторые искали прибежища в самом дворце.

Тем временем во дворце шла дискуссия между Исполкомом и представителями фабрик. Меньшевики и эсеры тянули время, надеясь, что им на помощь подоспеет правительство. Внезапно во дворец ворвались лояльные законной власти военные отряды и вышвырнули большевистских ходатаев вон¹⁷⁹.

Насилия применено было мало, поскольку восставшие разбегались сами. Раскольников выделил 400 матросов для охраны дома Кшесинской, а остальным приказал возвращаться в Кронштадт. Поначалу моряки уходить отказывались, но, когда их окружили численно превосходящие и враждебно настроенные лояльные Временному правительству войска, уступили. К полночи площадь возле Таврического дворца была от толпы очищена.

Неожиданный поворот событий привел большевиков в полное смятение. Ленин из Таврического бежал еще до появления войск — как только услыхал от Карийского о действиях Переверзева. По его отбытии большевики, посовещавшись, решили путч прекратить¹⁸⁰. Еще в полдень они делили министерские портфели, а шестью часами позже пришлось думать, как спасти свою жизнь. Ленин считал, что все потеряно. «Теперь они нас перестреляют, — говорил он Троцкому. — Самый для них подходящий момент»¹⁸¹. Следующую ночь он провел в доме Кшесинской под защитой матросов Раскольникова. На рассвете 5 июля, когда уличные торговцы начали разносить свежие номера «Живого слова», Ленин и Свердлов выскользнули из особняка и укрылись в частной квартире, принадлежавшей их приятелю. В течение следующих пяти суток Ленин был в подполье, меняя местоположение дважды на день. Другие лидеры большевиков, за исключением Зиновьева, оставались на виду, рискуя быть арестованными, а в некоторых случаях даже требуя, чтобы их арестовали. 6 июля правительство издало приказ об аресте Ленина и его десяти сообщников по обвинению их в «государственной измене и организации вооруженного мятежа»^[62]. Сразу были задержаны Суменсон и Козловский. В ночь с 6-го на 7 июля солдаты пришли к Стеклову и стали угрожать выломать дверь и избить его. Стеклов позвонил в Исполком, прося помощи, и для его охраны было выделено два броневика. Керенский также выступил в его защиту¹⁸². В ту же ночь солдаты появились в квартире Анны Елизаровой, сестры Ленина. Пока они обыскивали комнату, Крупская кричала им: «Жандармы! Совсем как при старом режиме!»¹⁸³ Охота за большевистскими вожаками шла несколько дней. Отрядом, досматривавшим частные автомобили, был задержан Каменев: назревавший самосуд остановил командующий Петроградским военным округом Половцев: он не только освободил Каменева, но дал ему машину, чтобы добраться до дома¹⁸⁴. В конце концов около 800 участников мятежа были взяты под стражу^[63]. Насколько можно судить, ни один большевик не пострадал физически. Однако большевистскому имуществу был причинен значительный ущерб. 5 июля были разгромлены редакция и типография «Правды». Штаб большевиков в доме Кшесинской был разогнан, матросы разоружены, — они не оказали при этом сопротивления. Петропавловская крепость сдалась.