Читать книгу - "Константин Павлович - Майя Кучерская"

Екатерина трижды делила вместе с Пруссией и Австрией Польшу, последовательно присоединяя к Российской империи Южную Лифляндию, Восточную и Западную Белоруссию, Правобережную Украину, Восточную Волынь и Подолию. После третьего раздела Речи Посполитой в 1795 году, позднее аукнувшегося и в судьбе Константина Павловича, России отошли литовские, курляндские и волынские земли^[31].

Разбив Пруссию, Наполеон в 1807 году создал из польских территорий, доставшихся Пруссии во время двух предыдущих разделов, Великое княжество, или герцогство, Варшавское, а через два года прибавил к ним и польские земли, входившие в состав Австрии, — получилось маленькое, зависимое от Франции, однако государство. В скором будущем император обещал полякам новые территории и полную независимость. Окрыленные надеждой, польские войска с готовностью встали под французские знамена. Наполеон сделался их кумиром. Однако кумир обещания своего исполнить не сумел, полякам грозил четвертый раздел, союзники антифранцузской коалиции уже точили ножи и снова готовились вонзить их в истерзанное тело Польши. Тучи рассеялись внезапно, спасение пришло оттуда, откуда никто не ждал, — полякам явился новый, чудный покровитель — император Александр.

«Жители Варшавского герцогства!

Тщетно и неблагоразумно надеялись вы на французов. Чем вознаградили они вас за службу вашу? Обещая вам покровительство, пощадили ли они землю вашу? Вы от них ограблены, они от нас побиты. Единоплеменный с вами народ, россияне, желая делать вам добро, принуждены были по неволе и с сожалением убивать вас и брать в плен, яко невольников и рабов, служащих чуждому для вас пришельцу! Как могли вы впасть в такую слепоту ума, что тот даст вам свободу и восставит державу вашу, кто явным и гласным образом хочет всякую державу разорить и покорить под иго свое? Заблуждение ваше достойно жалости… Вы опасаетесь мщения. Не бойтесь. Россия умеет побеждать, но никогда не мстит. Вы можете спокойно оставаться в домах своих. Жизнь, имущество и свобода ваша безопасны, когда вы сами не захотите, чтоб висящая над главами вашими туча пустила на вас молнию и громы. Избирайте любое!» (Вильно, 25 декабря 1812 года).

Александр желал восстановления Царства Польского и возвращения полякам конституции — для большинства участников Венского конгресса это оказалось совершеннейшей неожиданностью. Кроме разве что князя Адама Чарторыйского, который еще в юные годы толковал с будущим императором об освобождении своей родины, позднее был членом Негласного комитета и три года прослужил министром иностранных дел России. Он уже не раз предлагал государю восстановить Польшу то под скипетром русского императора, то под управлением великого князя Михаила Павловича — о Константине Павловиче, которого Чарторыйский знал слишком хорошо, речи никогда не шло. Александр от предложений уклонялся, хотя и заверял князя, что озабочен интересами Польши не меньше, чем в ранней юности, и прежних своих идей отнюдь не забыл.

По пути на Венский конгресс император ненадолго заехал в Пулавы, поместье Чарторыйских, совершенно очаровал старую княгиню, мать князя Адама, расточал любезности и заманчивые обещания. «У Польши три врага: Пруссия, Австрия и Россия, и один друг — я». Князь Адам выехал вслед за императором на Венский конгресс, чтобы быть его советником в польских делах и защитником польских интересов.

Император не угадал, врагов у Польши оказалось несколько больше. Только Пруссия готова была закрыть глаза на образование Царства Польского — в обмен на Саксонию. Франция, Англия, Австрия, наконец и Россия в лице ближайшего окружения императора проявляли редкое единодушие: Царству Польскому быть не следует. Государь получил сразу три урезонивающие его либеральный пыл записки — от немецкого дипломата барона Карла фон Штейна, от российского посланника в Париже Поццо ди Борго и от генерал-губернатора герцогства Варшавского Василия Ланского. Все трое убеждали императора, что образование независимого Царства Польского бессмысленно, опасно, обречено. Забегая вперед заметим, что в 1830 и 1831 годах поляки разыграли расписанные Поццо ди Борго и Штейном сценарии так, будто перед восстанием заглянули в обе записки и выучили их наизусть.