Читать книгу - "Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний - Анатолий Манаков"

На римских монетах тогда можно было видеть силуэт облаченной в тунику красивой, загадочно улыбающейся женщины. В левой руке она держала чашу изобилия, правой – прикасалась к рычагу корабельного руля. То была Фортуна, наследница Юпитера. Поначалу ее считали богиней плодородия, каждый год 25 мая устраивали в ее честь празднества. Постепенно все больше начали связывать с ней материальный достаток, удачу в любви и здоровье. Богиня раздавала блага, но в самый неожиданный момент могла и лишить их.

Учитывая легкую ранимость людей именно от неожиданных для них превратностей судьбы, Сенека предложил всегда иметь в виду возможность худшего исхода, предвосхищать любой поворот событий. Из современников философа кто мог предсказать, что в 64 году нашей эры пожар уничтожит весь Рим, а спустя два года извержением вулкана на Везувии будет стерта с лица земли Помпея? «Фортуна никому ничего не дает в вечную собственность, – напоминал философ-стоик. – Ничего нет стабильного ни в личной, ни в общественной жизни. Судьба человека изменчива, как и судьба целых народов. Построенное благодаря длительным усилиям и труду многих поколений может обратиться в прах за один только день. Мгновения достаточно, чтобы разрушилась целая империя. Все созданное смертными обречено умереть. Рожденный смертным порождает смертных».

Чувство справедливости вызвано нашей неспособностью объяснить свою судьбу посредством моральных критериев. Никто не вправе проклинать нас или благословлять, ибо не все происходящее с нами случается по нашей только вине. Богиня же Фортуна не может быть моральным судьей, так как действует слепо, не давая своим жертвам моральной оценки и не одаривая других за какие-то хорошие качества. Так полагал Сенека.

Незадолго до своей смерти он пришел к выводу: «Нужно ли вообще жаловаться на что-то? Не стоит, пусть даже вся жизнь наша достойна жалости».

* * *

В самом начале второго тысячелетия нашей эры население Западной Европы составляло порядка сорока шести миллионов человек. При появлении на свет один из каждых двух младенцев не выживал. Средняя продолжительность жизни – сорок пять лет у мужчин, сорок у женщин. Ростом все были где-то сантиметров на десять ниже, чем спустя еще тысячу лет.

Своими размерами города Средневековья равнялись одному району нынешнего мегаполиса. Ручейки улочек сплетались между собой в немыслимые узоры и были подчас настолько узкими, что пешеход мог разойтись со всадником, только тесно прижавшись к стене. Зимой улицы помогали укрываться от пронизывающего ветра, летом от лучей палящего солнца. Жилища до того крохотные, что спальня обычно общая для всей семьи, на одном ложе размещались сразу несколько человек, в холодное время года согреваясь друг о друга телами. Вместе на одной кровати могли спать и совершенно незнакомые люди в больницах или на постоялых дворах. Дабы в комнаты попадал солнечный свет без насекомых, окна завешивали прозрачной тканью или кружевами. Стекла считались роскошью: их вставляли только в богатых домах и церквях. По ночам окна закрывали ставнями, а кварталы зажиточных граждан – воротами на замок.

Еще и солнце не заходило за горизонт, как на города уже спускалась кромешная тьма. На улицах разбросаны скопившиеся за день отходы, в воздухе смрад и насекомые твари, собаки и куры доедали объедки. Только проливной дождь смывал все вместе с мочой и фекалиями. При такой санитарии одна вспышка эпидемии сменяла другую, оставляя после себя горы трупов. Чтобы хоть как-то отвести напасти, изготовляли из воска больную часть тела и ставили эту свечку перед изображением какого-нибудь святого. Этот ритуал успокаивал, но не надолго.

Интеллектуальная жизнь проходила преимущественно в монастырях, где книги не только хранили, но и читали, а переписчики за свои труды получали даже отпущение грехов. Помимо богословия, там обучались на курсах «тривиум» – грамматике, риторике, диалектике или на курсах «квадривиум» – арифметике, геометрии, музыке и астрономии. Через каждые три-четыре часа монахи собирались на молитву, даже ночью, поэтому вид у них был постоянно утомленный, страдальческий.

Парадоксальное явление: одной из видных фигур Средневековья стала широко известная своими глубокими познаниями в области медицины, философии, искусства и эзотерических наук женщина – настоятельница монастыря Хильда фон Бинген. В Германии XII века она слыла личностью уникальной, и ученые мужи считали за честь побеседовать с ней на философские или политические темы. Когда же Хильда считала для себя принципиально важным, то осмеливалась спорить даже с церковными иерархами по вопросам их компетенции. В мире, где всем заправлял клир мужского пола, эта женщина дерзнула заговорить, наперекор официальному мнению, о вращении Земли вокруг Солнца. Наиболее досконально она изучила и проверила на практике лечебные свойства растений, а также факторы влияния окружающей природной среды на физическое и умственное состояние человека. Многие ее изыскания очень пригодились позднее фармацевтам.

В ту суровую эпоху фанатического догматизма женщинам в Западной Европе вообще был свойственен активный интерес к поиску эффективных средств лечения с помощью лекарственных трав; их знания и опыт передавались из поколения в поколение. У клира, однако, это вызывало тревогу. Подумать только, возомнили себя врачами, не имея на то диплома! А где они могли его получить, когда под контролем духовной власти находились тогда все учебные заведения, куда женщин не пускали. Растущая популярность врачевательниц привела к тому, что Инквизиция называла их ведьмами и незамедлительно сжигала на костре.

Со временем в монастыри все чаще наведывались «воины святого Петра». Устав душою бить мечом по головам неверных, они решали принять обет монашества и заняться ее спасением. Между собой священники называли таких канальями, отбросами рода человеческого, но публично благословляли их ратные подвиги «к вящей славе Божией». Да и сами иерархи не видели ничего предосудительного, тем более преступного, в том, чтобы убивать людей в наказание за неверие в Иисуса Христа или за верования в другого бога.

С 1095 по 1291 годы состоялось восемь крестовых походов вооруженных паломников под патронатом римской церкви с целью отвоевать у мусульман святые земли иерусалимские. По ходу этих экспедиций папы, короли и феодалы охотно меняли свои политические и духовные планы на чисто грабительские. За конкретный вклад в святое дело иерархи предоставляли участникам походов индульгенции, погибшим – отпущение всех грехов, а некоторым избранным еще и право приобретения в собственность захваченных у мусульман земель.

Началось же все с того, что глава всех католиков Папа Римский Урбан II, размахивая Евангелием, призвал своих собратьев прекратить распри губительные, взять в руки крест и пойти защищать святыни Палестины от мусульман. Воинствующий клич «Такова воля Божия!» прокатился по всей Западной Европе, измученной войнами, голодом, эпидемиями. Орды нищих, озлобленных крестоносцев двинулись на Восток, на пути следования опустошая урожаи на полях, громя селения, насилуя женщин, расправляясь с иудеями и мусульманами без всякого суда.

С первой попытки они так и не дошли до заветной цели: турки перерезали всех до единого. Лишь со второй удалось взять штурмом Иерусалим и уничтожить там всех жителей от мала до велика, а потом, скинув тяжелые доспехи, ходить босыми ногами с крестом в руке по заваленным трупами улицам. Тут же в госпитале святого Иоанна и на развалинах Храма Соломона создали рыцарские ордена госпитальеров и тамплиеров (храмовников), дабы на них нанизать новую структуру власти в Палестине. Создать-то создали, да не очень-то удержались на месте.