Читать книгу - "Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами - Майкл Р. Бешлосс"

Буш высоко оценил усилия Горбачева, позволившего эмигрировать куда большему числу советских евреев, чем при его предшественниках: «То, что вы делаете, — это замечательно: вы позволяете людям уехать. Пусть это продолжается в том же духе». И тут же подал Горбачеву список на несколько десятков советских евреев, которым все еще отказывается в выездной визе.

Горбачев сказал, что на него оказывают большое давление даже умеренные арабы, требуя прекратить выезды евреев. Сторонники жесткой линии у него в стране поднимают шум, когда он делает что-то, вроде бы благоприятствующее евреям: «Мне приходится взвешивать, осуждая антисемитизм, не вызову ли я к жизни русский национализм».

Буш поднял вопрос о Борисе Ельцине — какую роль он будет играть в советской политике? Горбачев пылко ответил, что Ельцин — «человек несерьезный», это скорее «оппортунист», и добавил: «Ельцин мог бы быть с нами, но он стал разрушителем».

Во время пребывания в Кэмп Дэвиде Горбачев сел за руль автокара для игроков в гольф и повозил Буша. Когда они проезжали мимо дома Джона Сунуну, советский лидер снял руки с руля и помахал. Автокар резко крутануло влево, и он съехал с асфальта, но Буш и Горбачев оба вовремя схватились за руль, и каретка не перевернулась, а то они могли бы покалечиться. Переводчик Горбачева Павел Палащенко сострил: «Видите, как лидеры двух великих держав сотрудничают, чтобы избежать беды и держаться нужного курса!»

Буш заметил, что тут есть «прелестные дорожки, по которым, если мы надумаем, можно будет погулять». Горбачев сказал, что они с Раисой «часто совершают большие прогулки по лесу». Буш повел Горбачева пройтись, и они закончили прогулку на площадке для метания подков; Горбачев сделал три броска и с первой же попытки насадил подкову на колышек.

Вечером американская и советская делегации ели лососину на ужин в Лавровом домике за большим, поставленным буквой «Е» столом. Буш произнес тост: «Эти встречи не были сплошь приятными и светлыми. Для меня имеет большое значение успех в спорте. Я люблю выигрывать. Так что можете себе представить, что я почувствовал, когда мой гость, который впервые в жизни бросил подкову, сразу же наколол ее на штырь!» Он нагнулся и извлек из-под стола подставку, где была срочно смонтирована подкова, с помощью которой Горбачев выиграл состязание.

Тронутый этим жестом, Горбачев в ответном слове сказал, что у него в стране подковы вешают над дверью — на счастье. Подняв в воздух подставку, он сказал: «Пусть такая подкова будет висеть над дверью вашего дома и моего дома, и над дверями всех американцев и принесет нам удачу». Во время их телефонных разговоров в течение следующих полутора лет Буш, стремясь воссоздать дружескую атмосферу, царившую во время встречи в Кэмп Дэвиде, часто вспоминал о том, с какой ловкостью Горбачев бросил тогда подкову.

В предшествующий вечер, после подписания соглашений, Скоукрофт спросил Ахромеева, как он расценивает встречу в верхах. Маршал холодно ответил: «Все прошло хорошо. Ничего особенного». Но атмосфера в Кэмп Дэвиде улучшила настроение даже у сварливого старого солдата. За ужином он сказал американцам: «Это особый день в истории наших отношений. Ничто уже не будет больше прежним». Как заметил потом Роберт Блэкуилл: «Атмосфера была бы куда холоднее, если бы торговый договор не был подписан».

В воскресенье, в десять утра, Буш и Горбачев должны были провести совместную пресс-конференцию в Восточном зале Белого дома. Накануне — согласно установившимся между США и СССР более тесным отношениям — Блэкуилл дал Бессмертных текст вступительного слова Буша с тем, чтобы Горбачев мог подготовить свое выступление, зная, что скажет Буш.

Блэкуилл сказал Бессмертных: «Мы не предлагаем вам одобрить это заявление, но мы обычно показываем такого рода вещи нашим друзьям». В текст была вставлена фраза о том, что Буш и Горбачев «полностью согласны» с тем, что вопрос о членстве в НАТО «должны решать немцы».

В субботу Кондолиза Райе допоздна сидела у телефона, ожидая, когда позвонят из советской делегации и потребуют, чтобы эта фраза была вычеркнута. В час ночи она позвонила Блэкуиллу и сказала: «Я до сих пор ничего от них не слышала».

Наконец Бессмертных позвонил и сказал, что у него нет возражений против высказываний Буша. Каков бы ни был раскол в советских рядах по этому вопросу, руководство СССР молча приняло то, что Германия после объединения останется в НАТО.

На пресс-конференции в воскресенье утром Горбачеву задали вопрос об арабо-израильском конфликте и его значении для политики Кремля. Горбачев ответил, что, если советским евреям не запретят расселяться на оккупированных территориях, Советскому Союзу, возможно, придется «повременить с выдачей выездных виз». Эта угроза поразила американцев: они решили, что Горбачев подыгрывает консерваторам у себя дома.

Затем Буши стали провожать Горбачевых; обе супруги расцеловались и обнялись. Когда гости сели в свой лимузин, Буш крикнул им вслед: «До свидания! Удачи вам!» И машины помчали Горбачевых и остальных советских гостей к залитому солнцем памятнику Вашингтону, возле которого ожидали вертолеты, чтобы отвезти их на военно-воздушную базу Эндрюс. Играл оркестр, из гаубиц был дан салют.

Перекрывая грохот орудий, Бейкер пригнулся к Шеварднадзе и сказал: «По-моему, это были хорошие встречи». Шеварднадзе изобразил удивление: «А вы сомневаетесь?» Буш же, вернувшись в Белый дом, сказал своим помощникам: «По-моему, я улучшил личные отношения с Горбачевым, но мне не хотелось бы пережимать!»

Эта оценка говорила о многом. Буш знал, что в предстоящие месяцы его возможность повлиять на Горбачева может иметь решающее значение — особенно возможность удержать Горбачева от того, чтобы дать волю сторонникам жесткой линии в вопросе о Прибалтике. В то же время в ходе встречи в верхах было несколько моментов, наглядно показывавших, что Горбачев, похоже, теряет власть даже среди своих ближайших помощников. А коль скоро контроль Горбачева над событиями уменьшался, то и влияние Буша на него теряло свою политическую ценность. Следовательно, лучше не «пережимать» в отношениях и не слишком рассчитывать на это как на инструмент американской политики.

Перелетая на Западное побережье, Горбачев остановился в Миннеаполисе и посетил «Контрол дейта», фирму, которая в 1968 году продала Советскому Союзу первые большие американские компьютеры. Горбачев встретился с рядом руководителей корпораций, включая Ли Якокку из «Крайслера», Джеймса Робинсона из «Америкэн экспресс» и Дональда Кендалла из «Пепсико», и совершил поездку на «типичную миннесотскую семейную ферму». Он встретился также с английским магнатом-мошенником Робертом Максвеллом и объявил вместе с ним о создании Фонда Горбачева — Максвелла, в который Максвелл обязался вложить миллионы долларов.

В Сан-Франциско Горбачевы пригласили Рональда и Нэнси Рейган на кофе. Стремясь загладить ходившие в свое время россказни о вражде между двумя супругами, они теперь обнялись у всех на глазах.

Затем Горбачевых повезли в Стэнфордский университет, где их встретил Джордж Шульц, который теперь там преподавал. Обозревая великолепный студенческий городок, Горбачев сказал Шульцу: «Ну, Джордж, я вижу, вы теперь живете как в раю… Вы все должны платить налог за такую погоду». Студенты кричали: «Горби! Горби!» Горбачев произнес речь, в которой звучала знакомая нота. «Холодная война» осталась позади, — сказал он, — и нет смысла пререкаться, кто победил».