Читать книгу - "Датский король - Владимир Корнев"

«Многоуважаемая госпожа Светозарова!

Сегодня вечером в зале Консерватории наш дорогой Сергей Васильевич Рахманинов в сопровождении симфонического оркестра играет свой знаменитый Второй фортепианный концерт. Выступление это юбилейное, посвящено десятилетию первого исполнения сочинения и обещает быть не менее замечательным. Посему будем чрезвычайно польщены Вашим присутствием в зале. Надеемся, что не откажетесь принять это приглашение.

С нижайшим поклоном, Ваши восторженные почитатели, члены Русского музыкального общества».

А какие известные всей России фамилии стояли под этим приглашением! Это было совершенно неожиданно для Ксении — настоящий подарок! Впечатления остались с ней навсегда: восторг, откровение, потрясение. Девушка влюбилась в эту музыку с первых тактов, ее пленило полное лиризма эпическое полотно, а адажио показалось просто каким-то звуковым воплощением встречающей весну рощи, раскрывающегося бутона, музыкальным символом вечного обновления. Так было в первый раз, те же ощущения балерина испытывала и теперь — она по-прежнему не могла насытить слух рахманиновской поэмой о цветущей сложности жизни, и хотелось вечно творить собственную поэму о мире Божьем доступной ей тайнописью танца.

Последний гастрольный спектакль в Театре Енисейских полей «Одетта-Одиллия» наблюдала из бенуара (хореограф счел, что этот балет «не для нее»). Французам представили свежее творение уже известного им экстравагантного композитора Стравинского — мистически загадочную феерию «Весна священная». Новая постановка была специально отложена на конец гастролей — «на сладкое». Ксению творимое на сцене действо завораживало: сочетание великорусского фольклора, новаторских приемов живописи и танца впечатляло необычайно, в зал извергался мощнейший, стихийный поток энергии. Лапотные мужики и скоморохи в затейливых высоких колпаках, девки в пестрых платьях-рубахах с вышитыми подолами — нечто подобное она видела ребенком на крестьянских свадьбах, в пору гуляний на Семик[90]и Купалу, куда бегала тайком от домашних. Здесь, на фоне диковинных живописных декораций, в буйстве красок и дерзко переплетенных музыкальных тем рождалось новейшее, синтетическое искусство, одновременно манящее и отпугивающее Ксению. Она чувствовала пробуждение древних, языческих глубин души, чего сознательно пугалась. «Как бы не переступить за грань дозволенного человеку, как бы не угодить из Добра во Зло, увлекшись этими новшествами», — рассуждала актриса, приученная переживать душой всякое новое впечатление. Цветущая простота классики была для нее роднее, понятнее, «оправданнее» необузданной страсти новаторства. Новое шло вразрез с канонами, усвоенными Ксенией навсегда в Петербургском хореографическом училище.

Но Бог с ней, со сценой, — сидящей в ложе Ксении все время приходилось отвлекаться на реакцию зала. Там творилось настоящее безумие: парижский бомонд буквально неистовствовал, улюлюкал, свистел; находились крикуны, забиравшиеся на спинки кресел, на верхних ярусах даже дрались! Зная темперамент антрепренера и его творческие устремления, молодая актриса подозревала, что именно на такое восприятие он и рассчитывал. Правда, Ксения чуть было не усомнилась в своем предположении, когда сам знаменитый импресарио выбежал под занавес из-за кулис и, размахивая тяжелой тростью, осыпал публику самыми нелестными эпитетами: «Ретрограды, тупицы! Вашему замшелому вкусу претит великий шедевр русского гения!» В общем, премьера вышла скандальная, но парадокс состоял в том, что скандал всегда граничит с триумфальным успехом, и потому художественные парижские критики выдали на редкость благосклонные рецензии, признав, что французская публика, видимо, еще не готова к восприятию столь агрессивного, полного «новой крови» искусства, однако спектакль действительно неординарен и Париж запомнит его надолго. Ксения готова была согласиться со всем (особенно с последним утверждением), но она не любила намеренного пробуждения в людях диких инстинктов. «Главное, что эксперимент не испортил общее впечатление от гастролей. А в этом балете мне действительно не нашлось бы места», — разумно рассудила девушка.