Читать книгу - "Гунны – страх и ужас всей Вселенной - Вольфганг Акунов"

Приведем, для сравнения и вящей убедительности, другой вариант перевода того же самого фрагмента «Готской истории» Приска:

«… Аттила, по легком покорении Персии, не воротится оттуда приятелем Римлян, а владыкою их. Ныне он получает от них золото по званию (которое от них имеет), но если он покорит и Мидов, и Парфов, и Персов, то он не будет более терпеть, чтоб Римляне уклонялись от его власти. Считая их своими рабами, он будет им давать самые тяжкие и нестерпимые повеления. Упомянутое Константиолом звание есть достоинство Римского полководца, за которое Аттила согласился получать от царя положенное (римским – В.А.) полководцам жалованье (…) покорив Мидов (мидийцев – В.А.), Парфов (парфян – В.А.) и Персов, Аттила свергнет с себя имя и достоинство, которым Римляне думали почтить его, и принудит их, вместо полководца, называть себя царем; ибо он сказал уже, во гневе своем, что полководцы царя (римского императора – В.А.) его рабы, а его полководцы равны царствующим над Римлянами, что настоящее его могущество распространится в скором времени еще более, и что это знаменует ему Бог, явивший меч Марсов, который у Скифских царей почитается священным. Сей меч уважается ими, как посвященный Богу войны, и в древние времена он исчез, а теперь был случайно открыт быком» (Приск).

У Приска Панийского достало ума не усомниться в подлинности этой истории с чудесным обретением меча. Во всяком случае, не сделать этого публично, перед лицом грозного Аттилы. Донельзя разгневанного дошедшими до него слухами, что один из римских послов в беседе с гуннами позволил себе усомниться в сопоставимости римского императора и повелителя гуннов, назвав первого – богом (и это – через полторы сотни лет после признания христианства государственной религией Римской империи!), а Аттилу – всего лишь человеком.

Возможно, новоримский посол, побывавший в ставке Аттилы, слишком буквально воспринял рассказ об обретении «меча бога войны». В котором в несколько прикрытом от непосвященных виде описывался определенный ритуал, проведенный гуннским правителем для подтверждения законности своей власти, а бык (телка, корова) при этом играл(а) примерно ту же роль, что и отобранный для жертвоприношения конь, за которым следовали воины царя в ходе проводившейся с той же целью индийской ашвамедхи (древнего арийского обряда жертвоприношения коня). В Ирландии при избрании короля (царя – «ри», аналога «рига», или «рикса» кельтов-галлов европейского материка) приносили в жертву кобылу или быка. Наибольшее же сходство описанное Приском событие обнаруживает с преданиями ираноязычных осетин, считающихся наследниками тех аланов (асов), что ушли на Северный Кавказ.

Кстати говоря, аналогичные сказания о чудесном обретении божественного меча и связанные с ним культово-магические практики бытовали и у других ираноязычных племен – скифов, аланов, равно как и иных «варварских» народов древности.

Так, например, о подобном культе меча, символизирующего бога войны, у скифов (у которых рукоятки втыкаемых в землю для поклонения мечей имели форму фаллоса) сообщал Геродот: «Аресу (богу войны – В.А.) же (скифы – В.А.) совершают жертвоприношения следующим образом. В каждой скифской области по округам воздвигнуты такие святилища Аресу: горы хвороста нагромождены одна на другую на пространстве длиной и шириной почти в 3 стадии, в высоту же меньше. Наверху устроена четырехугольная площадка; три стороны ее отвесны, а с четвертой есть доступ. От непогоды сооружение постоянно оседает, и потому приходится ежегодно наваливать сюда по полтораста возов хвороста. На каждом таком холме водружен древний железный меч. Это и есть кумир Ареса. Этому-то мечу ежегодно приносят в жертву коней и рогатый скот, и даже еще больше, чем прочим богам. Из каждой сотни пленников обрекают в жертву одного человека, но не тем способом, как скот, а по иному обряду. Головы пленников сначала окропляют вином, и жертвы закалываются над сосудом. Затем несут кровь на верх кучи хвороста и окропляют ею меч» (История. IV, 62).

Сходный культ меча, согласно Аммиану Марцеллину, сохранялся у аланов: «Нет у них ни храмов, ни святилищ, нельзя увидеть покрытого соломой шалаша, но они втыкают в землю по варварскому обычаю обнаженный меч и благоговейно поклоняются ему, как Марсу, покровителю стран, в которых они кочуют» (Римская история. XXXI, 2, 23). Возможно, как раз на связь с этим древним культом обнаженного меча указывал и Иордан, описывая со слов Приска, находку «Марсова меча, признававшегося священным у скифских царей» («Гетика». 183).

Привлекает внимание оговорка Приска о том, что этот меч «был случайно открыт быком» (Отрывок 8). Более подробно это передано у Иордана: «Историк Приск рассказывает, что меч этот был открыт при таком случае. Некий, пастух, говорит он, заметил, что одна телка из его стада хромает, но не находил причины ее ранения; озабоченный, он проследил кровавые следы, пока не приблизился к мечу, на который она, пока щипала траву, неосторожно наступила; пастух выкопал меч и тотчас же принес его Аттиле. Тот обрадовался приношению и, будучи без того высокомерным, возомнил, что поставлен владыкою всего мира и что через Марсов меч ему даровано могущество в войнах» («Гетика». 183).

О поклонении скифов мечу упоминает и «Вольтер древности» Лукиан Самосатский в своем сочинении «Токсарид или Дружба», в котором скиф, в частности, говорит: «Клянусь Ветром и Мечом (…) Мы же, всякий раз как клянемся Ветром и Мечом, призываем Ветер как виновника жизни, а Меч – поскольку он приносит смерть». Геродот описывает скифское святилище бога войны как каменное сооружение со скифским мечом по центру. О скифском культе меча писал в 305 г. христианский историк Арнобий.

В нордической (т.е. северогерманской) «Саге о Вёльсунгах» некий незнакомец, в котором по описанию узнается бог мертвецов и шаманов Один-Вотан-Вуотан-Воден-Водан-Воданаз, придя в палаты Вёльсунга во время сватовства его дочери Сигню и конунга (царя – в значении, аналогичном гомеровскому басилею-василевсу – В.А.) гаутов (готов?) Сиггейра, воткнул меч в родовое дерево. Многие воины пытались извлечь меч из древесного ствола, но удалось это лишь Сигмунду. Желавший завладеть этим мечом Сиггейр, заманив в засаду Вёльсунга, убил его и обрек на смерть его сыновей. Спасшийся Сигмунд вместе со своим сыном Синфьотли мстит Сиггейру, а когда первый раз их схватили и заживо погребли в кургане, Сиг-ню тайком бросила им этот меч. С помощью волшебного меча они выбрались из кургана, убили Сиггейра, и Сигмунд возвращает себе царство. В последней битве против него выходит тот же незнакомец, и меч Сигмунда разбивается о копье Одина (Гунгнир-Гунгнер, на котором приносятся клятвы, заключаются договоры и держится весь мир). Впоследствии из осколков волшебного меча, сохраненных женой Сигмунда Хьёрдис (Йордис), кузнец-исполин Регин выковал для героя Сигурда-Сигфрида-Сейфрида-Зигфрида-Зейфрида меч Грам (в более поздней «Песни о Нибелунгах» – Бальмунг, в музыкально-драматической тетралогии Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунга» – Нотунг), которым Сигурд сразил обернувшегося драконом великана Фафни(ра)-Фафнера, сторожившего зловещий золотой клад демонов тумана Нибелунгов-Нифлунгов, приносящий, в силу наложенного на золото проклятия, гибель всем своим владельцам.

Наибольшую известность, благодаря рыцарским романам, получили предания о волшебном мече под названием Эскалибур-Экскалибур-Калибурн, извлеченном из камня Артуром Пендрагоном (Драконоголовым), что указывало на Артура как на будущего короля бриттов (логров). А также легенды о другом волшебном мече, полученном Артуром, уже ставшим королем бриттов, от таинственной «озерной девы». Истоки артуровского эпоса, в частности мотив меча, исследователи ищут не только в кельтской, но и в аланской или скифо-сарматской традициях (продолженной в традиции потомков сарматов-аланов-асов-ясов – осетин-иронов, имеющих сходное сказание о волшебном мече Батраза, вошедшее в общекавказский нартский эпос). Как нам уже известно, аланы были соседями готов в Северном Причерноморье. Во время переселения (частью – под давлением гуннов, частью – вместе с гуннами) на запад, аланы оставались их ближайшими военными союзниками. И в грандиозной битве с римлянами под Адрианополем в 378 г. (где готы и аланы – возможно, не без гуннской помощи – общими силами разбили войско императора восточной половины Римской «мировой» державы Валента II). И в Паннонии, где готы составили с аланами «двойной народ». И – одно время – в римской Галлии, где римлянам, используя свою испытанную политику «разделяй и властвуй», удалось, по крайней мере, разделить готов с аланами (хотя римлянам уже не хватило сил, чтобы властвовать над ними). И в римской Испании – память об этом периоде сохранилась в названии Каталония-Каталания (т. е. Гото-Алания).