Читать книгу - "Зеркало времени - Николай Петрович Пащенко"

кадровой службы вражескую информационную программу, подполковник воздушно-космических сил России Борис Кириллович Густов мысленно стёр и уничтожил её: «Такой им хочется видеть российскую оборону. Вот же вражьи происки!». Покосился на золотые звёздочки на своих двухпросветных погонах, прочёл надпись на бумажке, вставленную в табличку: «Подполковник Поликарп Лукич Попчук», улыбнулся, вспомнив «майора Полупопчука», и решительно постучал в дверь.

Подполковник Попчук принял решение о подготовке приказа на увольнение Густова из рядов Вооружённых Сил за считанные минуты. Он задал всего несколько вопросов, но Борис интуитивно уловил не озвученные Попчуком предпосылки к его решению: летать лично Густову не на чем, никто на нас нападать, вроде бы, не собирается, с американцами доверительные обмены делегациями, китайцы остаются расположенными к нам соседями и торговыми партнёрами, на европейские недовольства мы ноль внимания, оставаться на службе для счёта, «для мебели», бессмысленно. И, вообще, Министерством Обороны проводится дальнейшее сокращение кадрового офицерского состава на основе принятого финансирования.

— Понимаю, на какой уникальной машине вы летали в заграничной командировке, Борис Кириллович, — подполковник Попчук очень по-человечески посмотрел в глаза увольняемому подполковнику, — возьмите в расчёт, у нас в стране подобная новая техника на вооружении появится ещё не скоро, а освоенных вами типов самолётов на вооружении тоже нет. Для переучивания на другой тип самолёта и полётный тренаж топлива достаточно не выделяется. Имеющиеся лётчики недозагружены, не добирают часов полётов до годовой нормы. И добрый вам совет: смените хотя бы свою фамилию, тому есть веские причины. Документы будут оформлены на вашу новую фамилию.

— Августов, — хриплым голосом назвался Борис, — имя и отчество пусть будут прежними.

— Хорошо, Борис Кириллович. По линии ООН вы отчитались, к вам у нас претензий и замечаний нет. Здесь за вами ничего не числится, всё сдали перед зарубежной командировкой, получить ничего не успели. Приказ, документы, литер на проезд получите после обеда в канцелярии. Уехать, если нет дел в столице, успеете сегодня, через Казань, через Екатеринбург. Гостиницы дороги. Положенное пособие увольняемому будет переведено на новую фамилию через военкомат по месту постоянного проживания в течение месяца, как подпишет Министр. Письменную Благодарность Президента России за участие в поддержании международной безопасности получите там же. Вопросы?

— Никак нет, товарищ подполковник.

— Удачи на гражданке, Борис Кириллович…Э-э… Августов. Специальность-то есть?

— Так точно, есть. Благодарю, Поликарп Лукич. Спасибо.

* * *

Так я стал штатским человеком и вернул себе отцовскую фамилию. Ближайший скорый поезд в мой сибирский Край отходил от перрона Ярославского вокзала. Мне без проблем снова удалось с доплатой к положенной по литеру плацкарте через службу военных перевозок попасть в пустое купе спального вагона. Однако перед самым отправлением проводница привела подслеповатого, высохшего, но весьма егозливого старичка в очках с мощными линзами и краснокожим лицом, какое бывает у тех, кто долгие годы прожил под среднеазиатским солнцем. Она, вовсе не маясь от безделья, принесла и его немудрящий багаж, который он успешно оставил в тамбуре вагона — старомодный дипломат. Помогла ему снять дублёнку, размотала с тощей шеи мохеровый длинный шарф. Он пытался ей помогать, но, по-моему, размахиванием костлявых рук только мешал. Он же заказал «миленькой» для нас чайку. Я подумал, было, что мне придётся уступить ему нижнюю полку, но суетливый старичок вежливо поблагодарил и отказался. Он назвался Иосифом Самойловичем, инженером-пенсионером. Во мне он сразу определил военного и лишних вопросов в первые минуты не задавал, зато говорил без умолку сам. Только отъехали, он, глядя за окно, заявил:

— Сколько отсюда езжу, вечным укором любой российской власти, начиная от Иоанна Грозного, эти почерневшие избушки, тянущиеся чуть не от Ярославского вокзала в Москве и по Камчатку… Посёлки из коттеджей, которые появляются то там, то сям, общей картины жизни народа не меняют. Вы знакомы с нашей авиацией, Борис Кириллович?

— Ну, так. Отдалённо, когда она в небе. Как всякий. Или, когда самолёт меня везёт.

— Лицо ваше очень напоминает одного человека, с которым мне посчастливилось работать много лет. Только он вас старше. Был старше. Собственно, работал-то я в промышленности под началом его первого заместителя, потом вырос… Очень напоминаете его в молодости. Тоже Кирилл, как ваш отец. А с высшей математикой вы, случайно, не знакомы? О, в ней содержится множество остроумных понятий!

Я пожал плечами, мало ли людей, на кого-то похожих. Пожалел, что читать роман Александра Иванова он вряд ли мне даст, но обрезать его было рановато и, кроме того, он слегка меня заинтриговал, упомянув имя, такое же, как у отца. Пускай себе говорит. Разговор тоже эффективно сокращает дорогу и отвлечёт меня от грустных воспоминаний. Сказал ему:

— Я, увы, не математик. Долго служил в очень отдалённом гарнизоне, и мои представления о промышленности, заводах, практической жизни российского общества весьма далеки от…

— Я это сразу понял! — воскликнул экспансивный Иосиф Самойлович и слегка подпрыгнул от возбуждения на сидении рядом со мной. — Это очень легко восполнить. Вот у меня есть старая, ей лет десять, моя статейка, которую не приняла ни одна журнальная редакция. Но, если вы с ней ознакомитесь, нам будет что интересно обсудить, поскольку вы сразу войдёте в курс дела. Корни нынешнего состояния производств оттуда произрастают, из деловых свойств советских управленцев. Не возражаете, милейший? Мне крайне любопытно ваше пока не очень просвещённое мнение, вы сами это признали, я вас за язык не тянул.

— Не возражаю. Почему нет?

— Хочу предупредить, Борис Кириллович, вы, разумеется, сразу поймёте, что мне пришлось воспользоваться эзоповым языком… Знаете ли вы, что это такое, эзопов язык? «Фригийский раб, на рынке взяв язык, сварил его…» Ну, иносказание, разумеется! Не мог же я, вылетев из ценных кадров, в открытой печати написать, что речь на самом деле идёт о разработке технического устройства следующего поколения, с более совершенными характеристиками. Это вам должно быть понятно. Я привёл пример конкретной ситуации в обобщённой форме, но иносказательно.

— Уже понятно, Иосиф Самойлович.

— Возьмите и прочтите. — Он достал из дипломата и протянул мне несколько поблёкших машинописных листков. Я взял и приготовился читать, а он всё ещё двигал руками.

— А латынь вам понятна? — обеспокоился старичок. — Языками вы владеете? Аудиатур эт альтэра парс означает «Выслушайте и другую сторону».

Я кивнул, предостерегающе приподнял руку и стал читать.

«AUDIATUR ET ALTERA PARS, или ПОЧЕМУ ИНВЕСТОРЫ ТАК БЕДНЫ ПРОЕКТАМИ

«И ты, Брут, продался большевикам!», — вспоминаешь невольно классику, читая Вашу статью «Приворотный бизнес-план» (журнал «Компьютерра» за прошлый, 1999 год), настолько проинвесторски она написана. Не хочется спорить, ибо, как известно, в споре проигрывают обе спорящие стороны, увлёкшись