Читать книгу - "Иноземцы на русской службе. Военные, дипломаты, архитекторы, лекари, актеры, авантюристы... - Валерий Ярхо"

По поводу этих последних фон Штадену было приказано: коли таковые в Курляндии не отыщутся, ехать искать их в принадлежавшей шведской короне Лифляндии, а не найдя там, отправиться в Пруссию.

Царскому посланцу посчастливилось — всех нужных мастеров он нашел в Курляндии, в том числе и актеров, застав на гастролях в Риге труппу театрального директора Иоганна Фельтона. С определенной степенью вероятности можно предположить, что эта встреча произошла не случайно — Фельтон был не только руководителем известной театральной труппы, он был большой знаменитостью своего времени, если не общеевропейского, то, уж по крайней мере, германского масштаба.

Уроженец города Галле, Фельтон учился в Лейпциге — городе с известными традициями студенческих театров — и там впервые вышел в 1669 году на сцену в спектакле по пьесе Корнеля «Полиевкт». Тогда же он впервые назвался Фельтоном; его родной брат Валентин Фельтхейн состоял профессором теологии в Йенском университете, и Иоганн предпочел взять псевдоним, чтобы не бросить на него тень несерьезным актерским занятием.

Увлечение театром не прошло, даже когда Фельтон закончил учение со званием магистра. Он собрал труппу, в которой преобладали студенты, и отправился в турне по Северной Германии. Репертуарной основой труппы, состоявшей из четырнадцати природных немцев, были переводы шекспировских пьес и пьес Мольера, которые Фельтон сам перевел с французского. Дополняли репертуар произведения итальянских и испанских драматургов, переведенных и адаптированных для немецкого зрителя им же.

Фельтон сочетал в себе редкий набор качеств — это была бесспорно творческая личность, оказавшая влияние на развитие театрального искусств, но притом маэстро Иоганн проявлял предприимчивость, неутомимую деловитость и редкостную честность. В немалой степени именно его заслуга была в том, что слава о руководимой им труппе гремела повсюду. Дошло до того, что саксонский герцог Иоганн-Георг II в 1670 году предложил Фельтону и его людям выступать при его дворе, положив им по 150 флоринов жалованья, которое позже было увеличено до 200 флоринов.

Подписывая контракт на выступления при саксонском дворе, маэстро оговорил право своего театра выезжать на гастроли. В Дрездене труппа обязана была играть по большим праздникам, а в иное время она отправлялась путешествовать, давая представления в Лейпциге, Нюрнберге, Бреславле, Франкфурте и иных местах. Так Фельтон и его актеры оказались в Риге, и слухи об этом достигли московского Кукуя, поскольку в Риге у многих жителей Немецкой слободы имелись торговые дела.

Клаус фон Штаден договорился с Фельтоном о том, что тот привезет в Москву труппу из двенадцати человек, среди которых будет примадонна копенгагенской оперы Анна Паульсен, приходившаяся Фельтону тещей. Фон Штаден не скупился на посулы, всячески расписывая богатство и щедрость русского царя, особо упирая на то, что в Москве семейство Фельтонов-Паульсенов ждет оглушительный успех и обильная пожива, поскольку им, как первооткрывателям театральной игры в Москве, достанутся самые жирные сливки монарших милостей.

Московская гастроль должна была вот-вот начаться, но тут среди актеров труппы, уже было согласившихся ехать в Москву, пошел слух, что иностранцев в Московии окружают богатством и почетом, но назад не отпускают, и живут они там, словно в золотой клетке, до самой смерти. За примером ходить было недалеко. Если история о том, как ученого монаха Максима Грека, приглашенного в Россию для исправления богослужебных книг, до конца дней заперли в русском монастыре, не была известна в Европе, то коллизия, связанная со сватовством датского королевича Вольдемара к московской царевне Ирине, имела поистине общеевропейский резонанс!

Сын датского короля от морганатического брака, увенчанный титулом графа Шлезвиг-Голштинского, в силу своего происхождения не могший претендовать на датский престол, по приглашению русской короны, после долгих предварительных переговоров, прибыл в Москву для сватовства к русской царевне Ирине, дочери Михаила Федоровича. Приняли его с большим почетом, богато одарили, поселили в хоромах и окружили заботой, но невесты показать никак не желали, говоря, что у русских так принято, а главное, стали всячески склонять гостя-лютеранина к принятию православия, намекая на то, что жить ему придется в Москве, а здесь лучше принадлежать к главенствующей религии.

У графа Вольдемара были совсем иные планы — он собирался уехать с молодой женой в Шлезвиг-Голштинию, назначенную ему в управление от отца, а вовсе не жить «в зятьях» у русского царя; но, главное, он не желал менять веру.

После долгих препирательств Вольдемар чуточку уступил, согласившись на то, что дети, рожденные в браке с Ириной Михайловной, будут крещены по православному обряду; в этом был особый резон — один из их отпрысков мог унаследовать русский престол, и лучше заранее было устранить препятствия религиозного характера. На остальное граф никак не соглашался; в конце концов он решил отказаться от сватовства и уехать домой, но не тут-то было: его не отпустили, так прямо и сказав, чтобы «не было сраму русской короне в иных странах».

После этого на упрямого датчанина снова насели с уговорами, а он, будучи человеком твердых правил, стоял на своем и потихоньку готовился к отъезду. Не получив разрешения на выезд, он надеялся покинуть Москву без оного, но был со своей свитой остановлен стрельцами у Тверских ворот. Датчане попытались прорваться и в свалке двух стрельцов закололи насмерть, но их, разумеется, принудили вернуться назад и определили под усиленный караул.

Учтя этот горький опыт, в другой раз принц попробовал выбраться нелегально, переодевшись и затерявшись среди людей в обозе литовских купцов. Но и этот номер не прошел: за ним слишком хорошо присматривали — подготовка к побегу и переговоры с литовцами не прошли мимо соглядатаев. Когда бежать не удалось и во второй раз, Вольдемар стал писать письма отцу, прося вытащить его из русской ловушки. Эти послания, пересылаемые с верными людьми, достигли адресата, и из Копенгагена в Москву полетели дипломатические ноты с требованиями отпустить принца.

Назревал крупный международный скандал, но русские ни в какую не желали отпускать жениха, отписываясь тем, что, дескать, он сам хочет жить в Москве. Несмотря на упорство Вольдемара, опекавшие его бояре все никак не могли отказаться от мысли купить его, уломать, задобрить, совершенно искренне полагая, что датчанин просто «ломается», хитрит и «набивает себе цену».

От назойливого гостеприимства несчастного графа Шлезвиг-Голштинского спасла только перемена правления: царь Михаил Федорович умер от внезапного приступа болезни, известной под старинным названием «грудная жаба», а вступивший на престол его сын Алексей Михайлович датчанина удерживать не стал. Он принял его, обещал отпустить с почетом, но принц, полтора года проживший в Москве принудительно, не дожидаясь прощальных даров и пышных эскортов, спешно покинул русскую столицу и уже с дороги благодарил царя письмом.

История эта наделала шума в Европе. И как ни убеждал фон Штаден актеров, что все это, может быть, когда-то и было, но времена уже давно поменялись и никого насильно в Москве не держат, рисковать, проверяя справедливость его слов, большая часть труппы не решилась, и пришлось Клаусу фон Штадену ехать в Москву с трубачом и тремя музыкантами. Ехал он, терзаемый сомнениями, опасаясь наказания за неисполнение задания и зря потраченные деньги, но оказалось, что тревожился он совершенно напрасно: к тому времени, когда он вернулся в Москву, там уже состоялось первое представление местного театра!