Читать книгу - "Военная разведка в Российской империи - Михаил Алексеев"

В конце сентября 1812 г. из охотников и отставших солдат Фигнер сформировал небольшой партизанский отряд, который совершал смелые нападения на врага и добывал ценные сведения для командования русской армии. Первый его рейд состоялся в ближайших окрестностях Москвы: налетев на французский транспорт, он заклепал шесть орудий, взорвал фургоны с порохом и захватил 200 пленных.

В состав отряда Фигнера вошли и вооруженные крестьяне, что являлось скорее исключением, чем правилом. Обычно вооруженные крестьяне действовали отдельно. Фигнер одной награды попросил у главнокомандующего — иметь свою партию «наездников», на что вскоре последовало согласие. Сначала под его начало было выделено 300 человек кавалеристов из разных частей, с которыми он, скрываясь ночью в лесу в тылу неприятеля, внезапно нападал на разные отряды фуражиров по деревням, по дороге на обозы и подвоз провианта или фуража, останавливал и предавал огню. Переодевшись во французскую форму, он неоднократно отправлялся в стан неприятельской армии, на биваках у огней дружески разговаривал с офицерами и солдатами, представляясь фуражиром одной из частей. Фигнер выпытывал, куда направляются сидевшие у огня, велик ли их отряд, просил послать совместно с ними своих подчиненных и удалялся. А потом его партизаны внезапно нападали, истребляя солдат и беря их в плен. Однажды он подъехал к французскому лагерю в сопровождении трубача, одетого в плащ и шапку польского улана. Подъехав к французскому аванпосту, он соскочил с лошади и передал поводья трубачу, у которого в этот момент плащ распахнулся, и часовой заметил странную экипировку рядового. Француз взял было на прицел трубача, но громкий смех Фигнера и строгий приказ: «Не стреляй в своего» заставил часового опустить ружье. А Фигнер, поблагодарив часового за бдительную службу, проследовал дальше.

В одном из своих донесений дежурному генералу штаба главнокомандующего П.П. Коновницыну А.С. Фигнер сообщал: «Вчера я узнал, что Вы беспокоитесь узнать о силе и движениях неприятеля. Чего ради вчера же был у французов один, а сегодня посещал их вооруженною рукою, после чего опять имел с ниш переговоры. О всем случившемся посланный мною к Вам ротмистр Алексеев лучше расскажет, ибо я боюсь расхвастаться» (Жилин П.А. Гибель наполеоновской армии в России. М., 1974. С. 248).

Однажды его отряд был окружен с трех сторон французами, с четвертой стороны возвышался лес, добраться до которого французы бы не дали. Казалось— ситуация безвыходная. Но Фигнер придумал блестящую хитрость: он переодел половину отряда во французкую форму и инсценировал бой с другой частью. Настоящие французы остановились, ожидая завершения схватки. Между тем «французы» оттеснили русских к лесу, где и те и другие благополучно скрылись.

Своей деятельностью Фигнер наводил ужас на французов. По неприятельским войскам распространился слух, что у русских есть штаб-офицер, чрезвычайно смелый, который приезжает иногда на их бивак, «и узнает, что нужно, и нападает удачно». Была известна фамилия этого партизана и даже назначена награда тому, «кто его живого приведет, или истребит».

Он ездил на лошади омундштученной и оседланной французской сбруей, «через что легко ему было только что накинуть на себя французский плащ и надеть французскую шляпу, чтобы проезжать между французским войсками и все видеть своими глазами».

По словам Дениса Давыдова, не жаловавшего Фишера, последний «обладал духом непоколебимым в опасностях и, что всего важнее для военного человека, отважностью и предпреимчивостью беспредельными, средствами всегда готовыми, глазом точным, сметливостью сверхъестественной; личная храбрость его была замечательна, но не равнялась с сими качествами… в них он был единственен!» Однако Давыдов не принимал другую черту этого офицера, а именно — излишнюю жестокость. В отличие от Давыдова, проявлявшего великодушие по отношению к пленным, подчиненные Фишера, следуя указаниям командира, далеко не всегда щадили взятых в плен. Ссылаясь на людей, Фигнеру «доныне приверженных», Давыдов говорит «о неоднократном истреблении его партией, вследствие повеления его, по триста и по четыреста человек пленных». «Быв сам партизаном, — комментирует сказанное выше Денис Давыдов, — я знаю, что можно находиться в обстоятельствах, не позволяющих забирать в плен; но тогда горестный сей подвиг совершается во время битвы, а не хладнокровно и после уже того опасного обстоятельства, которое миновалось — что делал Фигнер» (Грозное оружие: Малая война и другие виды асимметричного воевания в свете наследия русских военных мыслителей. Российский военный сборник. Вып. 22. М., С. 183).

Густая цепь партизан окружила Наполеона и пресекла пути к Москве. Скрываясь в лесах, постоянно переходя с места на место, они пользовались местностью и быстротой движения для внезапных нападений. Они выслеживали неприятельские команды и обозы. Партизаны стали грозой для противника и были неуязвимы. Французские запасы, артиллерийские парки, почта, курьеры, пленные — все попадало в руки партизан. Партизаны ежедневно захватывали пленных, установили непрерывное наблюдение за передвижением французских войск на всех дорогах. Отбитое оружие раздавалось крестьянам, которых партизаны воодушевляли, поддерживали в народной войне.

«Жители, — по свидетельству А.П. Ермолова, — ободренные беспрерывно являвшимися партиями, служили им вернейшими провожатыми, доставляли обстоятельные известия, наконец, сами взяли оружие и большими толпами присоединялись к партизанам. Во второй период войны войсковая разведка была усилена действиями разных по величине конных отрядов, посылаемых на фланги и тыл Великой армии. Это обстоятельство во многих случаях обеспечило командованию своевременное получение необходимых данных о противнике» (Записки А.П. Ермолова. 1798–1826. М., 1991. С. 207).

Народная война против интервентов, которая приняла особо крупный размах после московского пожара, поставила снабжение и связь французов под постоянную угрозу и являлась также источником разведывательных сведений. Проявления народной войны отмечались еще в первые месяцы войны. «…Накануне сего происшествия купец Миншинков того же города (г. Поречье. — Примеч. авт.) привел ко мне адъютанта генерала Пино со всеми его депешами. Миншинков, быв вспомоществуем несколькими мужиками, взял его в плен…» — докладывал «Государю Императору из м. Белого» генерал-адъютант барон Винцингероде 19 августа 1812 г. (Отечественная война 1812 г. Материалы ВУА.Т. XVI. С. 85).

Однако далеко не всегда крестьяне шли легко на контакт с партизанами. Когда Денис Давыдов впервые появился со своим отрядом в тылу французской армии в селе Скугоревс, местные жители, видевшие у себя только французов, сочли и гусар Давыдова за неприятеля и встретили их очень враждебно. Тогда Давыдов переодел свой отряд в крестьянскую одежду, отпустил бороду и навесил на грудь образ св. Николая, и это помогло ему заручиться доверием крестьян. Тактика его заключалась в том, чтобы, избегая открытых нападений, налетать врасплох, отбивать обозы, уничтожать провиант и боевые запасы. Отнятым у французов оружием. Давыдов вооружал крестьян и давал им наставление, как действовать. Мало-помалу успех стал сопровождать Давыдова. В его распоряжение были даны два казачьих полка, а кроме того, его отряд все время пополнялся отбитыми им из плена русскими солдатами и добровольцами.