Читать книгу - "Как музыка стала свободной. Конец индустрии звукозаписи, технологический переворот и "нулевой пациент" пиратства - Стивен Уитт"

Наверное, можно понять природу этих ошибок. Запутанная сага противостояния MUSICAM и Фраунгофера — не предмет для гордости. Это не случай Шона Феннинга и Napster или даже Джастина Френкела и Winamp. Первокурсник, начавший революцию из своей комнаты в общаге, это, конечно, более аппетитная история, чем сюжет про инженера-акустика среднего возраста, который провёл более десяти лет в звуковой лаборатории. Такое даже большим корпорациям не очень нравилось.

В июне 1999 года AOL объявила, что покупает Nullsoft, компанию, которую Френкел основал для дистрибуции своего плеера Winamp. 38-летний Бернхард Грилл потратил 12 лет жизни на то, чтобы с нуля изобрести и внедрить такое на пользовательский рынок, он — настоящий инноватор, именно он написал код первого mp3-плеера. 19-летний Френкел просто «отксерил» его программу, пририсовав туда функцию редактирования плейлистов. После сделки с AOL он стал «стоить» 59 миллионов долларов.^[77]

Обнаружить настоящих пионеров психоакустики смогла только немецкая пресса. Произошло это, кстати, благодаря пиар-службе Фраунгофера, которая подала победу mp3 как триумфальный результат для налогоплательщиков. Они даже поставили портрет Бранденбурга на обложку своего годового отчёта. Конечно, и их история не отличалась точностью. Так, о победе mp3 рассказывалось как об исторически предопределённой, поскольку в её основе — превосходная немецкая технология. Официальная версия Фраунгофера не упоминает Napster, mp2, взломанные демо-программы или деятельность «Сцены». Там даже слово «пиратство» не встречается, вместо него — одно предложение: «Стандарт получил широкое распространение в сети Интернет».^[78]

Где-то в части финансовой информации этого отчёта скрывался ключ к неожиданному обогащению: Фраунгофер получал в год более 100 миллионов долларов лицензионных отчислений, и такой доход сохранялся следующие десять лет. Бранденбург так никогда и не раскрыл размеров своей доли, но Анри Линд как-то сказал, что процент этот «симпатичный».

Линд стал давить на свои рычаги. Одним из первых лицензиатов Фраунгофера стала Microsoft, правда, в качестве эксперимента. В 1999 году компания решила внедрить Windows Media Player в операционную систему. Проживающий ныне в Калифорнии Линд разработал долгосрочную сделку. Несколько месяцев спустя, ассистент финансового отдела Фраунгофера открыла конверт с чеком. Такое происходило не в первый раз: хотя многие компании уже перечисляли деньги на карточки, Microsoft застряла в эпохе бумажных денег. Компания — давнишний лицензиат, чеки у них всегда одинаковые, этот тоже ничем не отличался от других, прошедших через руки ассистента, за исключением нереального количества нулей в графе «Сумма». Она заподозрила опечатку и позвонила Петеру Диттриху, начальнику отдела. Диттрих внимательно посмотрел на чек и тоже решил: опечатались.

Он позвонил в отдел аудиоразработок, чтобы спросить у Бранденбурга, может он знает, в чём дело.

— Герр профессор Бранденбург, — сказал Диттрих. — У нас для вас чек.

— Да, — ответил Бранденбург.

— Из Microsoft, — сказал Диттрих.

— Да, — ответил Бранденбург.

— Дело в том, — сказал Диттрих, — что в чеке этом стоит сумма, хм, немаленькая.

— Да, — ответил Бранденбург.

И пояснил, что лицензионное соглашение Линда с Microsoft — «за штуку», и теперь если кто-то где-то купит компьютер с установленной операционной системой Microsoft Windows, то Фраунгоферу причитается некая сумма. Существовал, правда, определённый риск. Microsoft стала крупнейшей компанией на Земле не потому, что рассылала чеки лицензионных платежей на огромные суммы всяким непонятным научным организациям Германии, и сейчас, хотя компания платила Фраунгоферу, она искала, чем заменить mp3. Много лет Microsoft сама разрабатывала свой психоакустический стандарт кодировки — этим занимался исследовательский кампус в Редмонде. В августе 1999 года компания представила Windows Media Audio, их собственный формат, который в тестах на качество побеждал mp3. Из всех опасностей, угрожавших его успеху, этого Бранденбург боялся больше всего. Он видел, как с помощью своей доминирующей операционной системы Microsoft убрала конкурентов вроде Netscape и WordPerfect, и чувствовал, что так же уберут и его. Грилл беспокоился не так сильно: он считал, что Microsoft уже очень сильно опоздала. Фора Фраунгофера-новатора была слишком велика, а после появления Napster уже существовали сотни миллионов, если не миллиарды mp3-файлов. Он понимал, что война эта давным-давно выиграна и не на каких-то там дискуссиях инженеров, и не в переговорных комнатах корпораций, а на эскалаторе в торговом центре Лос-Анджелеса. И Харальд Попп тоже придерживался мнения, что mp3, невзирая на недостатки, быстро заменить чем-то другим не получится. В то же время во Фраунгофер пришло письмо с результатами исследования, какие английские слова ищут в интернете. Слово mp3 — лидер, его вбивают в поиск чаще всего, чаще даже, чем «секс». Когда Попп это прочитал, он расхохотался. За двенадцать лет напряжения он, наконец, смог расслабиться. Война форматов окончилась их победой.

Конечно, люди, которые набирали «mp3» в поисковике, хотели знать не технические подробности сжатия аудио, так же как ищущие «секс» интересовались отнюдь не репродуктивной системой человека. Искали они бесплатную, то есть пиратскую, музыку, а слово «mp3» практически стало её синонимом.

До Napster пиратство было делом непростым, соответственно, мало кто этим занимался. Разобраться в том, как пользоваться Internet Relay Chat и найти нормальный FTP-сайт — это требовало времени и некоторой технической смекалки. А с помощью Napster любой идиот писал в поисковике Yahoo! слово «mp3» и за пару минут забивал бесплатной музыкой весь свой «хард».

Бранденбург, таким образом, оказался в сложном положении. Он считал, что деятельность Napster с моральной точки зрения — зло. В дискуссиях об авторских правах на «цифру» он занимал самую консервативную позицию. По его мнению, весь этот файлообмен — коллективное воровство и ничего более. Сам он музыку не пиратил и считал, что музыкантов обязательно нужно вознаграждать, как и музыкальные лейблы — при всех их недостатках и недальновидности определённая доля им, безусловно, причитается. Теперь каждый раз, когда он давал интервью, он заканчивал его жёстким тевтонским наказом: «Музыку не воруй!»^[79]

Он очень хорошо произносил эту фразу — с чувством, с ударением, но, всё-таки, чувствовалась в этом некая брехтовская отстранённость. Ни один живой человек на планете не выиграл больше от успеха Napster (даже сам Шон Феннинг), чем Бранденбург. Только благодаря глобальному коллективному нарушению прав правообладателей он смог заработать столько денег. Ирония в том, что во Фраунгофере это не обсуждали, выбрав отношение в стиле «ничего не вижу...». Это распространялось и на других фраунгоферовских исследователей, особенно на Бернхарда Грилла. Он годами собирал коллекцию эзотерической музыки, покупал её на физических носителях, хотя весь этот материал уже можно было найти в сети бесплатно. Грилл заработал миллионы за счёт убытков рекорд-индустрии, но возмещал как-то этот убыток, тратя тысячи долларов на компакт-диски.