Читать книгу - "Сага о шпионской любви - Игорь Атаманенко"

— Куда же он девался?

— Вот чего не знаю, того не знаю! — перекрестившись и приложив левую руку к сердцу, ответил Ага. — Я даже Мустафу спрашивал — тот лишь плечами пожимает…

Агамемнон произнес это настолько убедительным тоном, что «КОНСТАНТИНОВУ» ничего не оставалось, как принять все за данность. Хотя… Улучив момент, когда Агния вновь отошла к кассе, чтобы рассчитать группу насытившихся клиентов, Аристотель неожиданно спросил Агамемнона:

— Послушай, брат, я вот слушаю тебя, слушаю и все никак не могу понять, как ты оказался во Франции, ты ведь, насколько мне известно, из бывшего Союза выехал в Грецию. Почему не остался там?

— Это длинная история, расскажу как-нибудь при следующей встрече, если вообще расскажу, — Агамемнон раскатисто рассмеялся. Затем, секунду подумав, произнес:

— В каждой семье — свои тараканы и свой скелет в шкафу. Моя — не исключение. Так уж и быть, открою вам секрет нашего переезда из Греции во Францию, чтобы раз и навсегда закрыть эту тему! В Афинах ваш покорный слуга на пятидесятом году жизни вдруг занемог от любострастной болезни. Влюбился в одну молоденькую гречанку-студентку… Приворожила, черт бы ее подрал! Умом я тянулся к семье, к Агнии, я же верный муж, домосексуалист, а сердцем — к той студентке…

— Агния знала о твоей связи со студенткой? — спросил Аристотель, заговорщицки понизив голос.

— В том-то все и дело, что знала. Но надо отдать ей должное — она поступила очень достойно, предложив мне самому принять решение. Я его принял и оказался здесь, в Париже. С тех пор я еще больше стал дорожить Агнией… Ладно, хватит о делах амурных — переходим к десерту… Агния! — окликнул Ага жену, вновь отошедшую к кассе. — Неси торт, фрукты и метаксу!

— Какую бутылку? Из тех, что в подвале, или в баре? Ты же знаешь, что я в коньяках, тем более, в метаксе, не разбираюсь… Сходи сам!

Как только Агамемнон покинул кабинку, на пороге вырос Мустафа. Аристотель понял, что тот давно дожидался момента, когда гости останутся наедине. От острого глаза «КОНСТАНТИНОВА» не ускользнуло также и то, как внимательно прислушивался красавец-метис к тому, о чем говорилось за столом, намеренно долго собирая использованные блюда и расставляя вновь принесенные. Один раз Агамемнон даже поторопил его, вслух высказав удивление по поводу его необычной нерасторопности.

— Простите за дерзость, — на чистейшем русском произнес Мустафа, — я случайно услышал, что вы из России… Не могли бы вы, господин Аристотель, по возвращении в Москву передать моей маме маленький подарок?

— А откуда вы знаете, что я москвич? — насторожился грек.

— Все очень просто — у вас московское произношение… Нет-нет, никаких писем передавать я не буду — я знаю, что это запрещено.

— А что за подарок? — как можно беззаботнее спросил Аристотель, хотя внутренне весь напрягся, обдумывая, почему официант не хочет послать подарок по почте и что он собой представляет, этот «подарок для мамы».

«Возможно, моя настороженность объясняется словами Агамемнона о том, что Мустафа мог служить в Иностранном легионе, — мелькнула мысль у “КОНСТАНТИНОВА”. — Поэтому надо обязательно заполучить посылку, которую собирается передать Мустафа. По адресу, который он мне даст, можно будет многое узнать об этом красавце-официанте! А если очень повезет, то и к какой из “спецконтор” — к ФСБ или ГРУ — он принадлежит. Не исключено также, что он — разведчик-нелегал, потерявший связь с Центром, и теперь через нас предпринимающий попытку ее восстановить и сообщить, где он находится…»

— Ничего особенного, крошечная алюминиевая копия Эйфелевой башни, которую можно приобрести в любом магазине сувениров, и два шарфика…

— Несите! Только никакой обертки. Мы уложим ваши сувениры среди своих вещей, чтобы у таможенников, ни французских, ни российских, не возникло никаких вопросов…

Официант тут же вынул из кармана сувениры и молча положил их перед Аристотелем.

«Ну вот, все, кажется, становится на свои места. Тысячекратно уменьшенный макет Эйфелевой башни должен указывать на место, где он сейчас находится. А веселенькая расцветка шарфиков должна свидетельствовать о том, что у него все нормально, как и выгравированная на постаменте башни надпись:“Дорогой маме от верного сына”.Внимание привлекает слово “верного”. Это может означать, что он хоть и утратил связь с Центром, но продолжает верно выполнять отработанное ему задание… Н-да, что-то уж все очень складно получается, уж не иду ли я на поводу своих фантазий, а разведчик-нелегал в лице Мустафы — лишь плод моего, подстегнутого ретсиной и киром, воображения?! Черт его знает! Ладно, поговорим — разберемся…»

— А где адрес?

Официант молча подал собеседнику клочок бумажки.

«Вот так сюрприз! — Аристотель, потрясенный сделанным открытием, чуть не выронил из рук клочок бумажки с адресом. — Этот парень, оказывается, проживал дверь в дверь с генералом Казаченко. У последнего квартира под номером 188, а здесь — 189… Пока отсутствуют Ага и Агния, надо срочно “прокачать” этого Мустафу!»

В том, что официанта зовут по-другому, у Аристотеля сомнений уже не было.

— Милейший, но здесь нет номера телефона. А приехать к незнакомому человеку без предварительного звонка — это верх бестактности… Кроме того, вашей матери может не оказаться дома… И я что? Вынужден буду приезжать в адрес несколько раз?! Нет, я так не могу… Пишите номер телефона вашей мамы!

— Но у нее нет телефона, а мама все время дома, ведь она на пенсии! — затараторил официант.

Наблюдая за поведением официанта, «КОНСТАНТИНОВ» понял, что тот находится в крайней степени возбуждения, а человек, утративший над собой контроль, даже не заметит подвоха в заданном ему вопросе и, значит, может бессознательно сказать правду, то есть проговориться.

«В общем, — решил Аристотель, — настал момент истины. Надо задавать вопросы в лоб!»

Глядя собеседнику прямо в зрачки, он, как бы невзначай, спросил:

— Любезнейший, так, значит, вы были соседом генерала Казаченко?

Вопрос застал Мустафу врасплох. Не отдавая себе отчета, что с головой бросается в ловко расставленные сети, официант поспешно спросил:

— Он, что? Уже генерал?

«Ну, вот ты и раскололся, паренек! — с удовлетворением отметил про себя Аристотель. — Ты — не из ГРУ, ты служишь или служил в ФСБ! Теперь — натиск, натиск и еще раз натиск! Впрочем, многого я здесь от него не добьюсь — сейчас вернутся Ага и Агния, при них он замкнется, и разговора у нас не получится. Надо бы назначить ему встречу у себя дома. Стоп! А что, если вилла нашпигована спецаппаратурой, как это некогда было с моей московской квартирой? Нет, встречу надо провести в каком-нибудь ресторане. Как же мне с тобой, Мустафа, связаться, какой номер телефона тебе дать? Телефон виллы отпадает… Эврика! Ему надо дать номер мобильника, который Ширин привезла с собой из Турции. Разговор по нему засечь пока невозможно».