Читать книгу - "Александр Мальцев - Максим Макарычев"

Аркадий Чернышев долгие победные годы в тандеме с Анатолием Тарасовым руководил советской сборной. Внешне два антипода, но не антагониста – хладнокровный, никогда не повышавший голоса, уравновешенный, немногословный тренер «Динамо» и темпераментный, для кого-то просто невыносимый, остро реагировавший на свой редкий проигрыш, на любую критику, любитель правды-матки – армейский наставник, они работали в сборной душа в душу.

Это были настоящие лед и пламень. Никто из хоккейных аналитиков сейчас и не припомнит, кому именно из больших начальников пришла в голову мысль создать пару: Чернышев – Тарасов. Достоверно известно, что Тарасова и Чернышева, перед тем как назначить на работу тренерами сборной СССР, вызвали в ЦК КПСС и доходчиво объяснили, что вся их дальнейшая работа должна строиться на принципах товарищества и взаимного уважения друг к другу. Говорят, что еще до их объединения в сборной Тарасов за спиной любил поддеть Чернышева, однажды даже назвав его «юродивым», а так – несколько пренебрежительно «Адькой». А когда начал работать с ним вместе в сборной и проникся к нему искренним уважением, прочувствовав на деле порядочность, интеллигентность Чернышева, от былых прозвищ не осталось и следа. Адька стал Адиком.

Их внешнее отличие проявлялось действительно во всем, начиная с манеры одеваться на тренировках. Аркадий Чернышев, как правило, был в неизменном на протяжении многих лет шерстяном спортивном джемпере под пиджаком. Одевался во все черно-серое, в стиле, подчеркивающем, что он любит находиться в тени. А Анатолий Тарасов, напротив, часто щеголял в вызывающем, цветастом, броском спортивном костюме с буквой «Т» (первая буква фамилии) на спине, там, где у хоккеистов обычно пришивались в те годы номера.

Совершенно по-разному вели они себя и во время тренировок. Чернышев, как правило, молча наблюдал за действиями хоккеистов, предпочитая делать пометки в блокнот. Тарасов на подобных занятиях в ЦСКА и в сборной был само движение, страсть, энергия. При большом стечении публики, журналистов, обожавших наблюдать за ним в эти минуты, иногда брал в руки микрофон, хотя хоккеисты и так его прекрасно слышали. «На тренировках Тарасов был бог!» – эта фраза принадлежит Валерию Харламову, любимому ученику мэтра. Тот сам работал на пределе сил и требовал такого же фанатичного отношения к хоккею от своих подопечных.

«Тарасов вел тренировки с энтузиазмом, зажигал ребят, был строг к тем, кто ленился, придумывал интересные упражнения. Требовал многого, но мы заводились и работали на совесть. Иногда кое-кто из ребят пытался поддеть Тарасова, но все заканчивалось в его пользу, – вспоминал Борис Михайлов. – У Аркадия Ивановича же была крепкая нервная система, я никогда не видел его вспыльчивым, его невозможно было вывести из равновесия. Даже когда мы проигрывали важнейшие матчи, Тарасов буквально носился вдоль скамейки, а Чернышев невозмутимо стоял у бортика, ничем не выказывая волнения».

Тарасов действительно был «фонтаном эмоций и страстей», великим трудоголиком с неповторимым артистизмом. Он и строил свою речь так, что его отдельные фразы, наподобие «Есенина русского хоккея», сказанной о Мальцеве, разлетались на поговорки и легко становились газетными заголовками. Не случайно, общаясь с ним, журналисты ждали от острого на язык мэтра какого-то оригинального экспромта: вдруг он спровоцирует спор с репортерами и сам начнет задавать им вопросы. Не случайно Тарасов был находкой для объективов фотографов и камер во время телевизионных трансляций.

Два совершенно непохожих на тренировках наставника, они по-разному вели себя и во время матчей. Аркадий Иванович стоял или сидел на месте, почти молча, лишь изредка своим негромким голосом делая короткое замечание сменившемуся игроку. Ему не было равных в таланте дирижирования игрой, в принятии решений, какое именно звено выпустить на площадку в тот или иной момент игры. Ему не было равных и в умении общаться с новобранцами. Мальцев вспоминает, что порой Аркадию Ивановичу хватало нескольких слов, чтобы найти общий язык с молодым человеком, вызвать на откровенность, чтобы затем доходчиво показать и объяснить, каким тренер хочет видеть молодое дарование на льду и за его пределами. Аркадий Иванович был внимателен к игрокам, жил их заботами. Неслучайно они приходили к наставнику не только по хоккейным делам, но и, как говорится, «излить душу», зная, что тренер выслушает их с вниманием, даст совет, и если это зависит от него, то обязательно поможет.

«Аркадий Иванович почти не повышал голоса, да это ему и не требовалось. Сама манера его поведения – уравновешенная, мудро-спокойная, уверенная – благотворно действовала на коллектив. Чернышева, по-моему, ничто не могло вывести из себя, – писал в своей книге «Хоккейная эпопея» Владислав Третьяк. – Однажды во время олимпийского турнира в Саппоро один из соперников нашей команды явно умышленно, желая как-то нас раздразнить, спровоцировать, бросил шайбой в Аркадия Ивановича, который стоял у скамьи. Чернышев даже не переменил позы: как стоял, облокотившись о бортик, так и остался стоять. А хулигана того, к слову сказать, наши ребята крепко проучили».

Хоккеисты советской сборной вспоминают, что это умение Чернышева владеть собой, сохранять невозмутимость даже в самые трудные минуты матча, это подчеркнутое спокойствие передавалось команде и часто выручало даже тогда, когда ничья и тем более победа казались недостижимыми и совсем безнадежными. «Раз тренерская мысль работает четко и ясно, раз мы живы и здоровы и полны сил, значит, судьбу еще можно переломить. Да мы и переламывали ее нередко… За историю своего существования сборная СССР девять раз подряд побеждала на мировых чемпионатах. И все эти девять раз старшим тренером был Чернышев. Уверен, что именно это свойство характера Аркадия Ивановича сыграло тут очень существенную роль», – вспоминал Борис Майоров в начале 1970-х годов.

Напротив, про таких людей, как Тарасов, говорят, что он не может усидеть на месте больше минуты. Стихией Анатолия Тарасова было находиться в гуще событий на льду и за его пределами. Страстный, всем сердцем переживающий за игру и результат, во время матча он постоянно ходил вдоль скамейки, находя какие-то слова для каждого хоккеиста. Причем у него была такая особенность – чем лучше шли дела у команды, тем эмоциональнее и страстнее вел себя Анатолий Владимирович, да так, что его призывы, обращенные к игрокам, слышали не только они сами и зрители поблизости, но и весь болельщицкий сектор. «А как Анатолий Тарасов заводил нас на борьбу с чехами, стоя у бортика: “Что ждете, бейте, давите их!” Был случай, когда Йозеф Голонка, знавший русский язык, услышал, что кричит Анатолий Владимирович, и со злости бросил шайбу прямо в нашего тренера», – писал Борис Михайлов в своей книге.

Впрочем, говорить о том, что Тарасов все 24 часа только и думал, что о хоккее, сжигая налево и направо свои эмоции во время игр и тренировок, было бы в корне неверным. Анатолий Владимирович первым почерпнул от канадцев удивительное умение «включаться в хоккей» только на время игр и тренировок, заводиться на льду только в отведенное для этого время. Он понимал, что если все время зацикливаться на хоккее и думать о нем, можно не только перегореть психологически, но и надорваться физически, с тяжелыми последствиями для организма.