Читать книгу - "Княжий остров - Юрий Сергеев"

Они уселись на траве вокруг ведра, и Николай наделил каждого большим куском рыбы, наскоблил ножом горку соли на кусок бересты. Карпа он успел сварить всего, а уху погуще заправил мукой и какой-то травой. Бульон получился густой и сытный. Рыбы наелись вдоволь. Обсасывая толстый хребет и разбирая голову карпа, Окаемов искоса заглядывал в свои записи, не мог оторваться даже за едой, успевая просвещать остальных едоков:

— Есть письменность предметная, рельефная, рисунчатая, контурная, смысловая — идеограмма и многие иные способы передачи речи древних предков, это как раз моя стихия, я давно увлекаюсь криптографией и расшифровкой письменностей многих народов, природа дала мне дар усваивать языки, четырнадцатью я владею свободно и со словарем могу постичь еще десятка два… Особенно меня увлекают руны, санскрит, хеттская письменность, этрусская, критская, древнерусская и все, что связано с русской стариной и культурой: идеограммы, пекторали, прочтение икон, каменной резьбы, архитектурных ансамблей и даже художественных картин. Во всем этом есть скрытый смысл и особый шифр для посвященных. Но самое загадочное зашифровано в стихах и древних манускриптах. Есть масса информации в Библии, в молитвах, а уж русские сказки и поговорки, былины — такая стихия древней народной мудрости, что дух захватывает. Самое тайное и глубинное — веды… Зенд Авеста Заратустры, этому памятнику письменности более пяти тысяч лет.

- Ну а что на этом яйце написано? — поинтересовался Егор.

- Не все так просто, надо систематизировать и разложить все рисунки по группам, по стилю и времени написания, а уж потом делать заключение. Но одно могу сказать точно: под валуном лежит старинный меч-кладенец, если его раньше не выкрали грамотные грабители. Это особый меч Перуна, ритуальный, но настоящий, годный для боя. На рукояти меча дерутся два стрепета, он обоюдоострый, а с ним лежит полная тула стрел и большой лук, тула — колчан. На Руси остаются сакральными эти названия. Сегодняшний город Тула — грозный колчан набитый оружием, кующий оружие… Но лучше бы мы не находили этот камень, он загадочен и символичен весь, но самая невероятная и жгучая тайна отныне у меня будет связана с короткой записью на нем… В камне выбит все тот же загадочный знак с икон с древнейшими русскими чертами, что на полу Софийского собора в Константинополе: «Я есть АЗ- БУКИ. Я есть начало и конец». Стрела от знака Альфы и Омеги направлена строго на град Ур, я предполагаю, что этот град был не так уж далеко…

- А в нем жили русичи-святичи, а рядом Бел город и Рарог, а в святилище Ура хранятся хоругви с древними письменами, — произнесла Ирина.

Окаемов даже голову рыбы выронил на траву от изумления и озадаченно глянул на Егора.

- Ирина шутит, шутит, — усмехнулся Быков и подмигнул ей.

— Ничего я не шучу, я все в том сне видела.

- Святичи, я так понимаю — вятичи, завзятые язычники, ранее были куряне, последние на Руси приняли христианство через триста лет гражданской войны и ушли в северные леса. Город Ур… Урмийское озеро, Урарту арийское в нынешней Армении, я знаю об этом древнем городе, но никогда не связывал его с Курском, примерно туда указывает стрела на камне… Не братцы, вас больше одних оставлять нельзя, вы еще не такое сочините во снах… Допустим, Бел город — Белгород… где же Рарог? По моим сведениям он был в Азии, славянский форпост…

— Спроси у монахов! — вдруг шутливо проговорил Егор, обернувшись к Ирине.

— Как же я спрошу? Это же был сон… А впрочем, попробую, мне так хочется их увидеть, — она быстро легла на траву и закрыла глаза… лицо успокоилось, полураскрылись губы, дыхание вздымало грудь все тише и тише… легкая судорога прошла по ее телу.

Егор видел, как на ее лбу от напряжения выступили капельки пота, и вдруг она стала тихо говорить:

— Вижу Рарог, он очень красив… это дубовая крепость… стоит он на холме у небольшой реки… монахи называют ее Дон… это верховья реки… Вокруг мощные дубравы… они посажены людьми тысячи лет назад… Синие Липяги зовется это место. Рарог славен дубовыми стругами, на них казаки ходят через Черное море — Русское море, а потом волоком с поднятыми парусами идут по суше к верховьям Тигра и Евфрата, плывут по ним к братьям в Индию и Африку… там русские поселения, города… у них прямая связь с халдеями-астрологами Урмийского озера… Вот и все…

Ирина открыла глаза и села.

— Неужто Воронеж?! Или где-то рядом с ним… Но откуда вы знаете, милая дама, про волоки из Русского моря в верховья Двуречья? Я сам там был и видел их. Эта гипотеза многим кажется фантастикой, а волок-то был… И хетты это описали в своих глиняных табличках более двух тысяч лет до рождения Христа. Вот тебе и Рарог! Вы на артистку не учились случайно, Ирина?

— Вы вот чё, рыбу доедайте и айда отсель, — вдруг вмешался в разговор хмурый Николай.

— Это почему же? — спросил Егор.

— Бабуня тут бродит одна, не дай Бог, завернет в гости, а мы ее яичко облупили..! задаст жару. Бабка сурьезная, меня Илья Иваныч ею до смерти напугал. Давай, командир, куда-нибудь от этова всего уйдем, неможется мне тут, душа непокойна, тоска забрала… пошли, а?

— Вообще-то ты прав, расслабились мы не к добру. Не время сейчас научные собрания разводить. Пошли!

Лесистым овражком они двинулись вперед, вскоре минули речку с мельничкой на ней, и Николай отнес ведро, что брал взаймы. Остановились попить воды и снова услышали тонкий звон отбиваемой косы на камне-яйце из далекого колка…

- Я есть Альфа и Омега… я есть Начало и Конец, — раздумчиво промолвил Окаемов, — я есть Азбука… я есть Слово…

* * *

В этот самый миг на Ирину нахлынул страх. Она сама не поняла, отчего вдруг так сжалось сердце, тоска и оторопь взяла, то самое омрачение закогтило душу. Вдруг увидела на запруде мельницы, на деревьях и в небе над собой массу орущих, слетевшихся невесть откуда ворон. Все они граяли, кружились, падали и взлетали вверх, и Ирина неосознанно пошла к мельнице посмотреть, что же так их свело всех тут, разжиревших на войне стервятников. Она поднялась на плотину и только выглянула из-за угла к запруде, как сорвались с берегов тучи ворон с недовольным карком, загрохотав крыльями, заметались и расселись на обступивших пруд вербах.

И она поняла все… Белой каймой по обоим берегам пруда лежала мертвая рыба, легкий ветерок шевелил ее на гребешках волн, забивая в прибрежную траву. Некоторые вороны так обожрались, что сидели, безучастно раскрыв клювы на солнышке, не в состоянии взлететь, потеряв страх от лени и обильной еды. И тут Ирина услышала снова стук косы и все поняла, и не за себя испугалась, за него, и зашептала молитву над прудом, прозреньем своим постигая страшный костяной хруст пырея под косой старухи, кровавый след на стерне видя и запах бойни чуя.

Она бегом вернулась назад и тревожно поглядела на Егора, ища в его глазах ответа на свои страхи и вопросы. Но Быков занят был другим, он внимательно разглядывал впереди новый большой зеленый луг и островки леса на нем, его надо было миновать и скрыться до вечера. Он сам не знал, что толкнуло его на риск идти днем, видимо, притупился страх от удачливости, а это всегда чревато срывом и бедой. С востока уже явственно доносились взрывы и стрельба орудий, линия фронта была недалеко и следовало быть особо осторожным перед нею. Егор засомневался, идти или ждать вечера. Но сейчас продвигаться ночью тоже опасно, можно нарваться на минное поле или засаду. Все же он решился и приказал: