Читать книгу - "Женщины Цезаря - Колин Маккалоу"

Карта 5. Расположение сил Помпея в борьбе с пиратами

Помпей разделил Внутреннее море на тринадцать секторов, и каждый сектор имел своего начальника с помощником, собственные флот, войска, деньги. И на этот раз не будет неподчинения. Ни один из его легатов не посмеет проявлять инициативу.

— Аравсиона не допущу, — твердо объявил Помпей в своей командирской палатке, когда его легаты собрались перед началом масштабных действий. — Если хоть один из вас даже пукнет в направлении, не указанном мною лично, я отрежу ослушнику яйца и отошлю его на рынок евнухов в Александрию. — Помпей говорил вполне серьезно. — Мой империй неограничен. Следовательно, я могу делать, что хочу. У всех вас будут письменные приказы, настолько подробные и полные, что вам не придется самостоятельно определять даже блюда на свой послезавтрашний обед. И вы будете делать то, что вам велят. Иначе ваш визг услышат при дворе царя Птолемея. Понятно?

— Он может не быть изящным в выражениях, — сказал Варрон своему коллеге-литератору Сизенне, — но он умеет убеждать людей в своей серьезности.

— У меня все время перед глазами образ всемогущего аристократа-кастрата вроде Лентула Марцеллина, выводящего трели ради удовольствия царя Птолемея Авлета в Александрии, — мечтательно проговорил Сизенна.

Оба расхохотались над этой шуткой.

Однако сама кампания была нешуточным делом. Она разворачивалась с потрясающей скоростью и абсолютной эффективностью именно так, как и планировал Помпей. И ни один из его легатов не посмел предпринять что-либо сверх написанного в приказе. Если действия Помпея в Африке в союзе с Суллой поразили всех, то нынешняя кампания совершенно затмила ту.

Помпей начал с западного края Внутреннего моря, которое римляне называли Нашим. Флотам, войскам и — сверх того — легатам он поручил патрулировать воды и гнать, словно метлой, ничего не понимающих, беспомощных пиратов. Каждый раз, когда какой-нибудь пиратский отряд пытался найти укрытие на Африканском, Галльском, Испанском или Лигурийском побережьях, ему не удавалось даже причалить, потому что там его уже поджидал какой-нибудь легат. Назначенный, но еще не вступивший в должность губернатор обеих Галлий, консул Пизон, издал указы, согласно которым ни одна провинция не имела права оказывать Помпею помощь. Это означало, что легату Помпея в этом секторе моря, Помпонию, приходилось сражаться в одиночку, чтобы добиться результата. Но Пизон тоже потерпел поражение, когда Габиний пригрозил выгнать его из провинций, если он не прекратит саботаж. Долги Пизона росли с пугающей быстротой. Ему были необходимы Галлии, чтобы возместить собственные убытки, поэтому он отступил.

Сам Помпей «подметал» море с запада на восток, подгадав свой визит в Рим таким образом, чтобы он совпал с действиями Габиния против Пизона. Магн выглядел еще великолепнее, когда публично уговаривал Габиния не быть «таким жестоким».

— Какой позер! — добродушно воскликнул Цезарь, обращаясь к матери.

Но Аврелию не интересовали дела на Форуме.

— Я должна поговорить с тобой, Цезарь, — начала она, усаживаясь в свое любимое кресло в его таблинии.

Цезарь подавил вздох, сразу став серьезным.

— О чем?

— О Сервилии.

— Не о чем говорить, мама.

— Ты упоминал о Сервилии в разговоре с Крассом? — спросила мать.

Цезарь нахмурился.

— С Крассом? Нет, конечно.

— Тогда почему Тертулла приходила ко мне, чтобы что-то выудить? А она приходила вчера. — Аврелия засмеялась. — Я не знаю женщины, более способной добывать сведения! Думаю, это ее сабинские корни. Но трудно ловить рыбу на холмах. Это под силу только изощреннейшему рыбаку.

— Клянусь, мама, я ничего не говорил.

— Красc что-то заподозрил и поделился своим подозрением с женой. Я так понимаю, ты все еще предпочитаешь сохранить ваш союз в тайне? С намерением возобновить его после рождения ребенка?

— Именно.

— Тогда я посоветовала бы тебе, Цезарь, втереть очки Крассу. Я ничего не имею против этого человека и его жены-сабинянки. Но слухи должны где-то начинаться, и это начало.

Цезарь нахмурился еще больше.

— О, эти слухи! Меня не очень волнует мое участие в этом, мама, но я не имею зуба против бедняги Силана, и было бы намного лучше, если бы наши дети ничего не знали о сложившейся ситуации. Похоже, отцовство Силана не будет поставлено под сомнение. Силан и я — оба светловолосые, а Сервилия — брюнетка. Поэтому ребенок может быть похож как на Силана, так и на меня, если, конечно, не пойдет в мать.

— Правильно. И я согласна с тобой. Но я бы хотела, Цезарь, чтобы ты выбрал другую женщину, не Сервилию.

— Я уже выбрал. Сервилия сейчас слишком пополнела, а это доставляет неудобство.

— Ты имеешь в виду жену Катона?

Цезарь застонал.

— Жена Катона! Да с ней скука безмерная!

— Она была вынуждена быть такой, чтобы выжить в той семье.

Он положил руки перед собой на стол, приняв вдруг деловой вид.

— Ладно, мама, что ты предлагаешь?

— Думаю, ты должен снова жениться.

— Я не хочу снова жениться.

— Знаю! Но это лучший способ втереть всем очки. Если слухи поползут, следует пустить новый слух, который погасит прежние.

— Хорошо, я женюсь.

— У тебя есть на примете женщина, на которой ты хотел бы жениться?

— Ни одной, мама. Я — глина в твоих руках.

Это ей очень понравилось.

— Отлично!

— Назови ее.

— Помпея Сулла.

— О боги, нет! — ахнул он. — Любую, только не ее!

— Чушь! Помпея Сулла — идеальный вариант.

— Голова Помпеи Суллы до того пуста, что ее можно использовать как коробочку для игральных костей, — процедил Цезарь сквозь зубы. — Не говоря уже о том, что она любит тратить деньги, ленива и монументально глупа.

— Идеальная жена, — возразила Аврелия. — Твои развлечения не будут ее волновать. Она не сможет сложить два и два. А ее собственного состояния хватит, чтобы удовлетворить все ее потребности. Кроме того, она — твоя двоюродная племянница, дочь Корнелии Суллы и внучка диктатора Суллы, а Помпеи Руфы — более респектабельная ветвь пиценской семьи, нежели ветвь Магна. К тому же она не первой молодости — я не посоветовала бы тебе неопытную жену.

— Я бы такую и не взял, — угрюмо буркнул Цезарь. — У нее есть дети?

— Нет, хотя ее брак с Гаем Сервилием Ватией продолжался три года. Заметь, я не думаю, что Гай Ватия был таким уж хорошим мужем. Его отец — старший брат Ватии Исаврийского, если ты забыл, — умер слишком молодым для сенаторского возраста. Все, что политический Рим дал сыну, — это назначил его консулом-суффектом. То, что он умер, не успев вступить в должность, типично для его карьеры. С другой стороны, Помпея Сулла — вдова, а это приличнее, чем разведенная женщина.