Читать книгу - "Беру свои слова обратно - Виктор Суворов"

— 4 -

Тем временем командующие приграничными округами и армиями не переставая требовали разрешения занять оборону. Вот о том же просит командующий Западным особым военным округом генерал армии Д.Г. Павлов. Но! «20 июня 1941 года шифрограммой за подписью зам. начальника Оперативного управления Генштаба Василевского Павлову было сообщено, что просьба его доложена наркому и последний не разрешил занимать полевых укреплений, так как это может вызвать провокацию со стороны немцев» («Красная звезда», 24 июля 2001 г.).

И тут все так просто: зам. начальника отдела Генштаба Василевский виноват, и нарком обороны Тимошенко виноват, а начальник Генерального штаба Жуков не упомянут. Интересно, что требования генерала армии Павлова и других командующих приграничными округами занять оборону зафиксированы, а подобных требований Жукова никто никак найти не может. О чем же думал мозг армии и его гениальный, почти святой начальник?

Жуков думал о том, как бы отобрать у войск боеприпасы. И отдавал соответствующие приказы: в полках и дивизиях первого эшелона изъять патроны и снаряды. Чтобы на провокации не поддавались.

18 июня командующий Прибалтийским особым военным округом отдал приказ о повышении готовности войск ПВО. Реакция Жукова: «Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении положения No 2... ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить отданное распоряжение, дать объяснение для доклада наркому. Жуков».

Герой Советского Союза писатель Карпов так объясняет действия святого гения: «Начальник Генерального штаба Жуков, вопреки своему желанию и убеждению в необходимости привести армию в полную боевую готовность, был вынужден отдавать вот такие указания...» (В. Карпов. Маршал Жуков. Его соратники и противники в дни войны и мира. Литературная мозаика. М., 1992. С. 219).

И опять оправдание найдено: он был вынужден. А можно было бы выразить эту мысль еще проще: слюнтяй! Все, кто знал Жукова, единогласно утверждают: это был совершенно безвольный тип, слизняк, своего мнения не имел. Вот об этом Карпову следовало прямо и громко сказать.

Подписей Сталина под этими приказами нет. И нет никаких указаний на то, что Сталин требовал от Жукова такие приказы слать в войска. Но Сталин виноват.

Подписей наркома обороны Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко под этими вредительскими шифровками тоже нет, как нет указаний, что он требовал от Жукова вопреки его совести и пониманию обстановки эту гадость писать. Но и Тимошенко виноват.

Под этими документами нет подписей наркома внутренних дел Берии и наркома государственной безопасности Меркулова. Но они виноваты.

Все, кто выполнял приказы Жукова, — тоже виноваты. А ведь они всего лишь хранили верность Военной присяге, ибо 23 февраля 1939 года дали клятву «беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников». В июле 1941 года за выполнение приказов Жукова их беспощадно расстреливали, а сейчас столь же беспощадно высмеивают: глупенькие, до чего додумались, верность присяге хранили, ну разве не дуралеи!

И только один Жуков, подпись которого стоит под этими приказами, ни в чем не виноват.

— 5 -

Итак, Жуков понимал, что сейчас грянет война, но своими вредительскими распоряжениями запрещал армии готовиться к отпору врага. Жуков до самого последнего момента под угрозой смерти возбранял командующим приграничными округами и армиями делать хоть что-нибудь для подготовки к отражению гитлеровского нашествия.

А что Жуков мог сделать?

В том-то и дело, что ничего делать было не надо. Не было бы приказов Жукова, мудрые командующие войсками западных военных округов Павлов, Кирпонос и другие сами бы справились, сами отразили бы вторжение. Если бы только Жуков не вязал их цепями запретов.

Возражают: но ведь от Жукова требовали свыше!

Вот тут я вынужден не согласиться. Кто требовал? Сталин требовал? Тимошенко? Или Берия? Никаких следов сталинских требований защитникам Жукова пока найти не удалось. А преступные приказы Жукова — вот они, стопочками.

Но даже если Сталин и требовал, то и в этом случае ни один трибунал такое оправдание не смог бы считать убедительным. Если командир взвода поставил подпись под преступным приказом, то он и несет ответственность. И никого не интересует, приказывал устно ему ротный или не приказывал. Подпись твоя — ответь. Даже если бы и командир батальона устно приказал, передавай его приказ также устно, а подписывать зачем?

У Жукова было множество способов не делать того, что он считал вредным и пагубным.

Первое. Надо было требовать от наркома обороны маршала Тимошенко утверждающей подписи: я, Жуков, с такими решениями категорически не согласен, но в силу своего безволия вынужден их подписывать, хорошо, подпишу, но только после тебя, Семен Константинович.

Второе. Требовать утверждающей подписи Сталина: такие решения ведут страну, народ и армию к гибели, я, безвольный Жуков, подписываю, но только после вас, товарищ Сталин, и после наркома Тимошенко.

Третье. Можно было бы и волю проявить: вы настаиваете, вы и подписывайте, а меня увольте.

Чем рисковал Жуков? Карьерой? Жизнью?

Но допустим, что Сталин за непокорность отстранил Жукова от должности начальника Генерального штаба. Что же в этом плохого? Сам Жуков пишет, что эта должность не для него. Сам пишет, что не создан для штабной работы, что протестовал и отбивался, когда его на эту должность назначали. Коль так, вот тебе повод уйти: освободите, товарищ Сталин, не способен я с таким мудреным делом справиться! Да и для Генерального штаба было бы облегчение. Нет ничего страшнее, чем командир, который ненавидит свою работу и ясно понимает, что для нее не создан.

— 6 -

Выступая в редакции «Военно-исторического журнала» 13 августа 1966 года, Жуков дал оправдание своему поведению: «Кто захочет класть свою голову? Вот, допустим, я, Жуков, чувствуя нависшую над страной опасность, отдаю приказание: „Развернуть“. Сталину докладывают. На каком основании? На основании опасности. Ну-ка, Берия, возьми его к себе в подвал» («Огонек». 1989. No 25. С. 7).

Никто Жукову Берией и подвалом не угрожал, но осторожный стратег предвидел, что дело может принять и такой оборот, потому благоразумно молчал и покорно подписывал преступные приказы, с содержанием которых был якобы не согласен. Он вновь и вновь усердно подмахивал.

А ведь если он действительно предвидел, что вот сейчас нападут, то можно было бы и рискнуть — со Сталиным публично не согласиться, и пусть заберут к Берии в подвал. Нападет Гитлер, тогда благодарный народ вспомнит: да, был Георгий Константинович смелым человеком...

Жаль, не проявил стратег высокого героизма, потому защитникам Жукова приходится теперь доблестные подвиги стратега списывать из его мемуаров или сочинять самим.

А я тем временем вынужден обратиться к документу, под которым в Советском Союзе подписывался практически каждый гражданин мужского пола. Этот документ — Военная присяга. В июне 1941 года присяге изменил начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г.К. Жуков. Он ведь тоже клялся защищать свою Родину «мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни». Мужество солдата — идти вперед под картечь да на вражьи штыки. Мужество начальника Генерального штаба — иметь свое мнение и отстаивать его. Чего бы это ни стоило. В первой половине 1941 года спасение десятков миллионов людей зависело от честности и принципиальности начальника Генерального штаба. И от его личной храбрости. Он мог спасти всех. Он понимал, что сейчас нападут, но ничего не делал для защиты своей Родины. Наоборот, он злонамеренно вредил. В его положении действия по защите Родины заключались в том, чтобы против преступных приказов выступить с достоинством и честью, как этого требовала присяга. По крайней мере сохранять нейтралитет в отношении своей Родины и своего народа, не подписывать самому вредительские директивы.