Читать книгу - "Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам - Эдуард Филатьев"

Каждые две строки сопровождались рисунком Маяковского.

29 ноября 1923 года, как о том сообщается в «Хронике жизни и деятельности Маяковского», Владимир Владимирович…

«…заключил договор с Московским губернским отделом Союза рабочих полиграфического производства на агитпоэму о Кодексе законов о труде с 30 иллюстрациями. Срок сдачи – через две недели».

Сдавая завершённую работу Мосполиграфу, Маяковский неожиданно «вышел из себя». Об этом – Николай Асеев:

«В гневе я видел его по-настоящему один только раз.

Мы с ним выполняли плакаты с подписями, кажется, по охране труда. Работа была ответственная, сроки подходили к окончанию. Наконец, окончив всё, проверив яркость красок и звучность текстов, мы, радостные, пошли сдавать заказ в учреждение.

Но учреждение отнюдь не обрадовалось нам…

Мы ходили трое суток, дежуря в приёмной по многу часов».

Руководители Союза рабочих-полиграфистов, видимо, по привычке заседали в многочисленных комиссиях, которых в ту пору развелось превеликое множество, поэтому начальству было не до посетителей.

Терпение у Маяковского лопнуло, и он («сквозь вопли дежурной секретарши») прорвался в кабинет одного из начальников, ведя за собой Асеева. В одной руке у Владимира Владимировича «была палка, в другой – свёрнутые в трубочку плакаты». Увидев вломившихся в кабинет незваных посетителей, начальник, по словам Асеева, сразу узнал поэта и…

«…поднялся в кресле во всём своём величии, которому, правда, не хватало роста:

– Маяковский! Что это вы себе позволяете?! Здесь вам не Политехнический музей, чтобы врываться без разрешения!

Он был пунцов от раздражения, он грозил Маяковскому коротеньким пухлым пальцем, всей своей фигуркой выражая негодование. А тут ещё секретарша сбоку старалась выгородить себя, вопя, что Маяковский поднял её за локти и отставил в сторону от защищаемой ею двери начальства.

Начальство свирепело всё больше. Что-то вроде «извольте выйти вон» с указующим перстом на выходные двери.

Маяковский вдруг внезапно положил трость на письменный стол, снял шляпу с головы, положил плакаты на кресло и, опершись ладонями о стол, начал с тихой, почти интимной, воркующей интонацией:

– Если вы, дорогой товарищ…

Громче и скандируя:

– …позволите себе ещё раз…

Ещё громче и раздельнее:

– …помахивать на меня вашими пальчиками!

Убедительно и почти сочувственно:

– То я! оборву вам эти пальчики!! вложу в портбукет!!!

Со страшной силой убедительности и переходя на наивысшие ноты:

– И пошлю их на дом вашей жене!!!

Эхо раскатов голоса Маяковского заставило продребезжать стёкла. Начальство по мере повышения голосовой силы, как бы пригибающей к земле, начало опускаться в своё кресло, ошарашенное и самим гулом голоса и смыслом сказанного.

Результат был неожиданным.

– Маяковский, да чего вы волнуетесь? Ну что там у вас? Давайте разберёмся!

Плакаты были просмотрены и утверждены за десять минут».

Напомним, что вышедшее из употребления в наши дни слово «партубкет» (по-французски – «porte-bouquet») означает футляр для цветов, которые дарили даме.

Сам же инцидент в кабинете некоего начальника свидетельствует о том, что Маяковский, уже вошедший во вкус своей гепеушной работы, продемонстрировал, кто он, и какое ведомство стоит за его спиной. И этим, как видим, поэту-гепеушнику удавалось напугать кое-кого из тех, кто вставал на его пути.

Иными словами, Маяковскому было не до Есенина и его друзей.

За арестованных стихотворцев бросились хлопотать другие.