Читать книгу - "Каждому свое - Вячеслав Кеворков"

После сдержанного приветствия все сели за стол.

— Представитель Центра подполковник Шниттке специально командирован Берлином для установления контакта с вами.

Генрих слегка склонил голову, чем подтвердил уважение к прикомандированному.

— Так с чего мы начнем? — Шниттке откинулся на спинку стула и артистично забросил ногу на ногу.

— Думаю, с биографии, — предложил Северов.

— Почему?

— Ваши коллеги начинали именно с этого. Я дважды письменно и дважды устно излагал свою биографию, а потому сделать то же самое в пятый раз не составит мне труда.

— Именно поэтому не стоит. Лучше еще раз ответьте на вопрос, почему вы решили перейти на нашу сторону? Из убеждений?

— Нет, из расчета. И может быть, по зову крови.

— Интересно.

— Я долго лежал в госпитале после ранения. Времени на размышления хватило. Если побеждают немцы, и я нахожусь на их стороне, то у меня все же есть некоторый шанс устроить свою жизнь, поскольку моя мать — немка. Если же, не дай Бог, побеждают русские, после тех потерь, которые они уже понесли и понесут еще во много крат, жизнь немца в России превратится в сущий ад.

Повисла тишина. Генрих, сидевший спиной к свету, разглядел в неосвещенной части комнаты, за лестницей, едва различимую фигуру Карин. «Женское любопытство превыше служебных предписаний», — мелькнуло в голове Генриха так четко, что женская фигура исчезла на короткое время, но очень скоро появилась вновь, несколько сместившись в пространстве.

Шниттке вынул из кармана пачку французских сигарет и протянул Генриху:

— Пожалуйста.

— Спасибо, не курю.

— Что так?

— У меня и без того много недостатков, еще один ни к чему.

— Поскольку у меня недостатков нет, позволю себе закурить.

Желая скрыть улыбку по поводу абсурдности изречения Шниттке, Гофмайер поспешил перейти к делу.

— Итак, будем считать первый этап вашей легализации завершенным. Теперь вы можете в свободное время выходить в город.

— А в несвободное?

— С этим вопросом — к моему гостю.

Шниттке словно ждал этого момента и поэтому тут же взял инициативу в свои руки.

— В Берлине внимательно рассмотрели все материалы, касающиеся вас, и пришли к выводу, что вы при определенном старании и желании можете принести пользу вашей исторической родине — великой Германии и для этого…

— Для этого я здесь.

— Этого недостаточно. Вам необходимо восстановить все контакты с людьми, которых вы должны взять на связь.

— Речь идет об одном учителе.

— Об одном, так об одном, — раздраженно перебил Шниттке.

— Дальше будет больше, — примирительно вступился Гофмайер.

* * *

Чем труднее времена, тем ярче и полнее проявляются характеры людей, их переживающие.

В яркий солнечный день второго года войны сельчане, гонимые страхом надвигающегося голода и грядущих бед, дружно высыпали на свои небольшие земельные участки и принялись жадно вгрызаться в землю с помощью самого незамысловатого инвентаря, чтобы добыть из нее хоть что-то, что позволит выжить в предстоящую холодную и безжалостную зиму.

Собственно, и людей в общепринятом понимании видно не было. Над землей возвышались людские зады, высоко поднимавшиеся над головами.

— Бог в помощь! — прозвучало из-за ограды.

Не разгибаясь, Кторов повернул голову в сторону сомнительного доброжелателя, скорее всего попрошайки.

— Скажи, любезный, может, кто сдаст здесь комнату одинокому мужику до следующей осени?

Кторов поднялся во весь рост и смерил взглядом незнакомца.

— Повтори еще раз, чего хочешь? Я не расслышал.

— Я спросил, не сдаст ли кто здесь комнату одинокому мужчине до следующей осени?

— До осени не пойдет. Хочешь — до весны. Есть комната с окном в сторону леса, а если хорошо заплатишь, то и веранда в твоем распоряжении.

— Покажи, посмотрю, поторгуемся.

Хозяйка встретила гостя поначалу приветливо. Но когда хозяин приказал нести самовар, а самое главное, съестное из самых сокровенных запасов, надежно упрятанных не только от рук, но и от глаз человеческих, она резко поменяла свое отношение к незваному гостю. «Бродят тут всякие проходимцы, чтобы только продукты зря истреблять.»

— Ну что ж, выпьем за встречу. Небось, намотался? — хозяин наполнил рюмки. — Я все ждал, может, помощь какая понадобится.

— Понадобится, но несколько позже. — Генрих сделал два глотка. — Спасибо за теплый прием, за угощение, но долго я у тебя задерживаться не могу.

— Что так? Немцы в наши края не заглядывают, можешь чувствовать себя спокойно.

— Рация у тебя в порядке? Работать не разучился?

— Все в лучшем виде. Временами достаю, упражняюсь. Я ведь при той власти первое место в области на соревновании держал. Может, передать в Центр о нашей встрече?

— Я передам. Тебя будем беречь как запасную связь.

— Ты мне твои координаты по городу дай, на всякий случай.

— Как только обоснуюсь капитально, тут же сообщу. А пока жди указаний, — Генрих поднялся, хозяин тоже.

Когда подошли к калитке, остановились.

— Говорят, наши немцев от Москвы отбили и теперь на Запад гонят? Глядишь, может, скоро и здесь будут?

— От Москвы отогнали, верно. И снова придут, это тоже верно, но вот как скоро, от нас с тобой во многом будет зависеть. — Гость уверенно перешел дорогу и скрылся в лесу, правее кладбища.

— Ирод какой-то, — заключила жена, убирая не без удовольствия почти нетронутое угощенье со стола. — Пришел, ничего не съел, только тебя расстроил.

— С чего ты взяла?

— А по твоей физиономии вижу. Глянь в зеркало, сам убедишься.

— Ладно, оставь это. Иди спать.

* * *

Наступило странное время затишья. Шниттке исчез так решительно и надолго, словно и не собирался возвращаться. Гофмайер также не баловал вниманием. За неделю навестил Северова всего однажды, да и то в спешке. Прощаясь, он положил на журнальный столик несколько газет и карту города.

— Вот вам последняя пресса. Я вчера прочел всю подборку. Думаю, вам будет небезынтересно знать, что сегодня происходит в Рейхе. А карта понадобится для перемещений по городу.

Генрих последовал совету Гофмайера, придвинул чашку еще теплого кофе и, сев в кресло, стал читать.

Первые полосы, как всегда, были заполнены сводками с фронтов. Те, что касались Африки, увязывались целиком с именем фельдмаршала Роммеля и звучали по-прежнему бравурно. Из России — куда более умеренно. В одном месте сообщалось, что мужественные немецкие пехотинцы отбили яростные атаки русских севернее Лисичанска, после чего отошли на заранее подготовленные позиции.