Читать книгу - "Генеральская правда. 1941-1945 - Юрий Рубцов"

То, что часть рядового и командно-начальствующего состава была парализована страхом перед силами врага, а то и полной безысходностью, подтверждали донесения особого отдела (ОО) НКВД Сталинградского фронта. «Нас предали. Пять армий бросили немцу на съедение. Кто-то выслуживается перед Гитлером. Фронт открыт и положение безнадежное», — такая точка зрения, высказанная начальником штаба артиллерии 76-й стрелковой дивизии капитаном Свечкором, была далеко не единичной.

В отмеченных ОО НКВД фронта высказываниях военнослужащих, в их переписке все чаще стали фигурировать далекие тыловые рубежи, до которых многие психологически уже были готовы отступить: «Положение у нас крайне тяжелое, почти безвыходное... Так мы довоюемся, что и на Урале не удержимся» (начальник отдела укомплектования штаба фронта майор Антонов); «Если на Дону не удержимся, то дела будут очень плохие, придется отступать до Урала. Если союзники нам не помогут, то сами мы не справимся с разгромом гитлеровцев» (техник автобронетанкового управления фронта капитан Погорелый)^[126].

Подобные «пораженческие», по терминологии того времени, настроения были не редкостью. Несмотря на дефицит у их носителей объективной информации, они отчасти соответствовали реальному положению дел, отражая, например, слабое и неумелое руководство войсками, недостатки вооружения и боевой техники. Но кроме того, в конкретной обстановке лета 1942 г. такие настроения выдавали слабый психологический настрой многих военнослужащих, упадок духа и внутреннюю готовность к дальнейшему отступлению.

Один из свидетелей беспорядочного отхода, а порой и бегства войск полковник Тетушкин, командир 141-й стрелковой дивизии, которая занимала оборонительный рубеж в районе Воронежа, так изложил свои горькие впечатления в письме секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову: «Ни одной организованно отступающей части я не видел на фронте от Воронежа на юг до г. Коротояк. Это были отдельные группки бойцов всех родов оружия, следовавшие, как правило, без оружия, часто даже без обуви, имея при себе вещевые мешки и котелок. Попутно они (не все, конечно) отбирали продовольствие у наших тыловых армейских учреждений и автомашины. Кто идет с винтовкой, то она обычно ржавая (а производства 1942 г.). Картина эта мне знакома по прошлому году».

Автор письма обращал внимание на недостаточную стойкость и плохую обученность пехоты, отсутствие беспрекословного повиновения младшего старшему, особенно в звене боец — младший командир. С убежденностью старого воина (а он участвовал еще в Первой мировой войне) полковник Тетушкин подсказывал один из путей решения проблемы: «У нас не хватает жесткой дисциплины, чтобы наверняка обеспечить успех в бою, чтобы никто не смел бросить свое место в окопе в любой обстановке. Умри, а держись. Все это должно быть обеспечено соответствующим законом, отраженным в уставах»^[127].

Чтобы восстановить устойчивость стратегической обороны, Ставка ВГК предприняла ряд экстренных мер. На сталинградское направление она перебросила значительную часть своих резервов — шесть общевойсковых армий и шесть танковых корпусов. 12 июля был создан Сталинградский фронт под командованием Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко.

Массирование сил и средств на угрожаемом направлении сопровождалось беспрецедентной акцией информационно-пропагандистского и дисциплинарного характера. В изданном 28 июля 1942 г. приказе наркома обороны СССР № 227 власть, пожалуй, впервые после начала войны решилась сказать жестокую правду о реальном положении на фронтах, о том, что дальнейшее отступление грозило Советскому Союзу военным поражением и утратой национальной независимости. Пафос приказа № 227 заключен в следующем его положении: «Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования».

Поскольку главную причину отступления нарком обороны СССР и Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин видел в недостатке порядка и дисциплины непосредственно в частях и подразделениях, он, чтобы любой ценой прекратить дальнейший отход войск, не только дал право, но и прямо потребовал на месте истреблять паникеров и трусов. Командиры рот, батальонов, полков, дивизий, комиссары и политработники, отступившие с боевой позиции без приказа командования, объявлялись предателями Родины со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В качестве одной из важнейших репрессивных санкций приказ № 227 определил введение в Красной Армии штрафных формирований. Военным советам фронтов, их командующим предписывалось «сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины». В пределах армий также формировалось от пяти до десяти штрафных рот численностью 150—200 человек каждая, куда по тем же мотивам направлялись рядовые бойцы и младшие командиры^[128].

Нарком также приказал сформировать в пределах каждой армии три-пять хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставив их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий, и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода расстреливать на месте паникеров и трусов.

Несколько позднее, 28 сентября 1942 г., первым заместителем народного комиссара обороны СССР генералом армии Г.К. Жуковым были утверждены и заместителем наркома армейским комиссаром 1-го ранга Е.А. Щаденко объявлены Положения о штрафных батальонах и ротах и их штаты, а также штаты заградительных отрядов (до этого их формирование и укомплектование осуществлялось по временным штатам).

Приказ НКО СССР № 227 зачитывался во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах. Уже на следующий день после его подписания начальник ГлавПУ Красной Армии генерал-лейтенант А.С. Щербаков обязал начальников политуправлений фронтов, военных округов, начальников политотделов армий лично проследить за тем, чтобы документ был немедленно зачитан и разъяснен всему личному составу. «Не должно быть ни одного военнослужащего, который не знал бы приказа товарища Сталина», — подчеркивалось в директиве начальника Главного политуправления^[129]. Все политорганы должны были дважды в день информировать ГлавПУ не только о ходе разъяснения приказа, но и о его выполнении.