Читать книгу - "Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками. 1918—1924 - Ричард Пайпс"

«Поражение Красной Армии привело бы к упрочению власти Деникина и, как следствие этого, к непризнанию полной независимости Польши. Было меньшим злом помочь Советской России разбить Деникина, даже хотя и было понятно, что мы, в свою очередь, не избежим военного столкновения с Советами, если захотим мира, соответствующего нашим интересам. Поэтому постольку, поскольку существовала армия Деникина, война Польши с Советами оставалась войной за Россию, в то время как после падения Деникина она стала бы войной за Польшу»¹⁶².

Карницкий дал также неблагоприятную оценку состояния армии Деникина, и это позволило Пилсудскому предугадать, что, несмотря на текущий успех, белым не удастся захватить Москву и они будут отброшены назад к Черному морю¹⁶³. В беседе с послом Британии, состоявшейся 7 ноября, прежде чем решающие битвы между белыми и красными закончились в пользу последних, Пилсудский оценил качество военных сил обеих сторон как одинаково низкое и выразил мнение, что к весне Красная Армия оправится от нанесенных ей ударов¹⁶⁴.

Недоброжелательное отношение Пилсудского к белым питалось не только соображениями о границе. Некоторые польские дипломаты считали, что, как только белые сойдут со сцены, Польша станет главным реципиентом французской, а возможно, и английской помощи, точкой приложения усилий дипломатии союзников в Восточной Европе¹⁶⁵. Мнение это было совершенно ошибочным, оно преувеличивало международное значение Польши и недооценивало готовность союзников пойти на контакт с большевиками, как только кончится гражданская война.

Вот по каким соображениям Пилсудский принял осенью 1919 г. решение отказать белым в военной помощи: он хотел избавиться от Деникина, чтобы иметь дело со слабой, изолированной большевистской Россией. В конце 1919 г. польские вооруженные силы на Востоке, сильно углубившиеся в спорную территорию и находящиеся в состоянии фактической войны с Советской Россией, получили приказ не предпринимать операций против Красной Армии, если те могут быть на руку Деникину¹⁶⁶.

Большевистские вожди не преминули отреагировать на изменения в польской политике. Они желали любой ценой предотвратить сговор между Деникиным и Пилсудским, предлагая Польше не только безусловную независимость, но практически любое территориальное решение, которое ее устроило бы. Уступки эти являлись тактическим маневром, сделанным в расчете на то, что вскоре не только российские территории, на которые претендовала Польша, но и она сама станут коммунистическими. По словам Юлиана Мархлевского, польского коммуниста, служившего посредником между Варшавой и Москвой, «члены советского руководства, так же как и другие товарищи, с мнением которых считались, включая меня, были глубоко убеждены, что в ближайшем будущем все границы утратят значение, поскольку революционный переворот в Европе, а следовательно и в Польше, был только делом времени, делом нескольких лет»¹⁶⁷.

Деникин, чья политическая проницательность оставляла желать лучшего, был, казалось, в полном неведении относительно производимых Пилсудским расчетов и возможности польско-большевистского сближения. При подготовке броска на Киев он всерьез рассчитывал объединить усилия с польским войском, передовые отряды которого находились менее чем в 200 км от украинской столицы, в тылу красной Двенадцатой армии¹⁶⁸.

Фундамент договоренности между Варшавой и Москвой о кампании против Деникина был заложен в марте 1919 г. во время секретных переговоров между Мархлевским и Юзефом Беком, заместителем министра внутренних дел и отцом будущего министра иностранных дел Польши. Мархлевский провел годы войны в Германии, где принял участие в организации экстремистского радикального «Союза Спартака», а в начале 1919-го — и в социалистической революции. Впоследствии стал крупным функционером Коммунистического Интернационала. Он внушил Беку, что белые представляют смертельную опасность не только для большевиков, но и для поляков¹⁶⁹. Немедленных результатов эта встреча не принесла. В мае 1919-го Мархлевский отбыл в Москву, где предложил советскому правительству вступить в переговоры с Польшей. В начале июля, когда дела у Красной Армии пошли неважно, предложение приняли. Начавшиеся в том же месяце переговоры касались якобы обмена военнопленными. Когда весной 1919 г. поляки оккупировали Вильнюс, они арестовали несколько местных коммунистов. Русские в ответ взяли в заложники не одну сотню проживавших в России поляков¹⁷⁰. Мархлевский предложил Центральному Комитету превратить эту размолвку в прикрытие для дипломатических переговоров: поляки, убеждал он, легко откажутся от участия в гражданской войне, если пойти на территориальные уступки. С благословения советского правительства он вступил в середине июля в охотничьей избе в Беловежской пуще в неформальные переговоры с представителями Польши, в процессе которых пояснил, что советское руководство готово пойти на щедрые территориальные уступки в пользу Польши¹⁷¹. Поляки отреагировали сдержанно из-за боязни, что секретные сношения с Москвой могут восстановить против них союзные державы. В августе и сентябре переговоры были приостановлены, и польские войска продолжали продвигаться на восток.

Переговоры возобновились 11 октября в Микашевичах, небольшой железнодорожной станции, и продолжались до 15 декабря¹⁷². Уверенный, что все козыри у него на руках, Пилсудский велел своим дипломатам говорить, что Польша не уступит уже оккупированных ею территорий, и даже, по возможности, настаивать на восстановлении границ 1772 года.

Мархлевский уверял поляков, что Россия готова уступить Белоруссию и Украину: «территориальный вопрос не стоит, Польша получит то, что хочет»^[48]. Решимость Пилсудского пойти на сговор с большевиками только усилилась после того, как польская разведка и дипломатические источники на Западе донесли, что белые, почувствовав скорую победу, готовились предоставить Польше независимость исключительно в границах Царства Польского и собирались настаивать на эвакуации польских войск со всех занятых ими российских земель¹⁷³. 26 октября представитель Пилсудского капитан Игнатий Бернер сказал Мархлевскому: «Нам важно, чтобы вы победили Деникина. Берите свои полки, посылайте их против Деникина или против Юденича. Мы вас не тронем»¹⁷⁴. Верные своему слову, польские войска, расположенные в тылу красных, не пошевелились, когда красные и белые вступили в бой у Мозыря в Волыни. Здесь располагался неприкрытый крайний правый фланг красных. Если бы поляки начали наступление на Чернигов, они смогли бы взять в окружение большую часть красной Двенадцатой армии. Бездействие их было намеренным. Обещание Польши о невмешательстве сослужило бесценную службу Красной Армии, которой перед этим пришлось выставить против нее третий по величине контингент войск: оно позволило Москве перебросить с Западного фронта 43 000 человек на борьбу с Деникиным¹⁷⁵.