Читать книгу - "Мемуары "власовцев" - Александр Окороков"

Вернулся я в Новогрудок около 6 часов вечера. Все казаки готовились к Пасхальной заутрене, которая была назначена на 8 часов утра в местном соборе. Население боялось прийти раньше, т. к. партизаны нападали. После молебна перед строем казаков, был парад войскам. Все было выполнено образцово. По окончании парада все казаки были приглашены в столовую Учебной команды на чарку водки и кусок кулича. Св. Пасха была встречена торжественно и пьяных не было. Начальник Новогруцской области (гебитскомиссар) приехал поздравить казаков.

Между тем работа в Штабе усилилась. Начало прибывать много казаков и офицеров из Франции, Германии, Югославии и Западной Европы. Нужно было быть разборчивым в приеме. К счастью, основание положили казаки, которые фильтровали прибывших людей. Была образована комиссия под председательством кубанского казака полковника Бедакова для проверки военных знаний и документов. Прибыл из Парижа мой товарищ кубанский казак полковник Кравченко и был назначен начальником штаба Походного атамана. Он умело распределял полки по бригадам: 1-й и 2-й полки вошли в 1-ю бригаду полковника Силкина; 3, 4, 5, 6 и 7-й — во 2-ю бригаду полковника Всртепова; 8-й Донской, 9-й Кубанский и 10-й Терско-Ставропольский — в 3-ю бригаду полковника Медынского. В дальнейшем были перемены. Офицеров прибыло очень много, пришлось создать офицерский резерв на положении казаков под начальством моего друга полковника Евгения Михайлова.

Творческая работа Штаба формирования продолжалась около шести месяцев до возвращения с Южного фронта полковника Павлова. Расположение Штаба формирования стало беспокоить германское командование, и неблагоприятный доклад германского офицера ротмистра Майделя послужил назначением на мою должность уважаемого полковника Маркевича, который прибыл ко мне в штаб и, пробыв в Штабе 15 дней, собрался и уехал в Берлин, сказав, что эта должность не по его силам.

Спустя два месяца прибыл с Южного фронта полковник Павлов, занял помещение Штаба формирования, а мне приказал переехать в лагерь «Лесная» и продолжать формирование 8, 9 и 10-го полков. Это назначение было для меня понятно, чтобы не мешать ему работать. Во время формирования третьей бригады в лагере «Лесная» полковник Павлов захотел лично проверить боевую способность казаков, собрал конный отряд и выехал против партизан. О выезде своем никому не сообщил, и немецкая жандармерия приняла по ошибке отряд Походного Атамана за партизан и открыла стрельбу. Одна шальная пуля попала в голову атамана, и он медленно упал с седла. Пуля была стремительной. О смерти атамана я узнал на походе из лагеря «Лесная» в Новогрудок. Спешным порядком о случившемся был уведомлен генерал П . Н. Краснов, и по телеграфу войсковой старшина Доманов был назначен Походным Атаманом. Во время смерти атамана Павлова в Штабе формирования был приехавший из Берлина кубанский Войсковой атаман генерал Науменко.^[32]

Через неделю после убийства атамана Павлова новый атаман полковник Доманов назначил меня на станцию «Дворец» для пополнения полков.

Активность партизан сильно увеличилась. Отступление германских войск началось по всему фронту, и всем казачьим частям было приказано отходить на Варшаву и далее на полигон «йуньская Воля». Отход казаков должен был происходить по боковым дорогам, т. к. главные дороги были заняты германскими войсками. Переходы приходилось делать большие и отражать нападения партизан. Во время переходов приходилось чинить мосты и всякие переправы. Красные войска следовали по пятам германских войск, а, кроме того, самолеты противника атаковали походные колонны казаков.

До Праги под Варшавой отходившие казаки со своими семействами шли сравнительно спокойно. Отступление германских войск происходило быстро. Отход казаков замедлялся, т. к. обозы, груженные всяким ненужным хламом и мебелью, требовали пропускать их в первую очередь. Казачьи повозки после долгих переходов приходили в негодность, приходилось производить починки на походе, что тоже замедляло движение. Довольствие продуктами питания производилось в случайно оставленных складах. Удачная получка продуктов зависела от степени сообразительности и находчивости начальников колонн. Управлять колоннами становилось все труднее и труднее, т. к. не хватало опытных колонновожатых. Отличительное свойство казака держаться своих станичных атаманов спасло многих от потерянности. Казаки одной станицы были как родные.

К колоннам казаков начали присоединяться беглые красноармейцы, которые после нескольких переходов показали себя хорошими русскими воинами, но нужно было быть осторожным с провокаторами, которых советское командование спускало на парашютах.

Так называемые «приблудные» мои личные вестовые Яшка и Федька — иногородние, жившие на Дону, служили нам верой и правдой до передачи нас англичанами советам. Моих вестовых знал почти весь Казачий Стан. Когда мы проходили по территории Польши, смелость советских партизан стала все больше увеличиваться. Крестьяне польских деревень трудно распознавали по одежде беглых красноармейцев от казаков. Перед проходом по польским деревням казаков советские провокаторы запугивали население и советовали уходить временно в лес и уводить с собой коров, лошадей, свиней, даже кур. Дороги, подходившие к деревням, минировались. Приходилось из соседней деревни посылать на разведку население с подводами или вести подводы по обочинам дороги. Каждая колонна охранялась конной и пешей сотней казаков с пулеметами разных систем.

Все мелкие формирования приходилось производить на походе. Это можно было делать только с казаками — людьми военными по рождению. Дисциплина между казаками сохранялась строгая. Никогда не приходилось даже повышать голоса. Я чувствовал по себе, что казаки следили за каждым моим движением и за каждым моим словом. Внешне я не показывал своего волнения, которое иногда охватывало меня. Казаки были мрачны и задумчивы. Думали о том, куда их повезут начальники. Я был аккуратно одет в русскую форму, что очень нравилось казакам. Моя высокая стройная кобылица, хорошо вычищенная, производила большое впечатление. Погода во время похода была хорошая. Каждую минуту можно было ждать столкновений. Перед вступлением в одну из деревень ехавшая за мной подвода с пулеметом подорвалась на дорожной мине. Силой взрыва оторвало заднюю часть лошади и забросило ноги в подводу. Ездовой повозки остался невредим. Такие случаи повторялись довольно часто, поэтому приходилось двигаться по полю, оставляя дорогу свободной.