Читать книгу - "Многополярный мир. Идеология и экономика. Конец доминирования Западной цивилизации. Что дальше готовит нам история? - Виктор Волконский"

Когда человек изучает природу и конструирует технологии увеличения своей власти над ней, возможно, научного мировоззрения, научной парадигмы достаточно. Но для понимания проблем, которые ставит жизнь, для участия в истории необходима иная философия. Даже развитие самой науки требует введения в философию понятий важно, значимо, ценно, – не объективно существующих, а связанных с человеком как субъектом познания. Необходимо отделение тех явлений, событий, сущностей, закономерностей, которые важны, полны смысла для воспринимающего, познающего их сознания, – отделение от тех, которые для него безразличны, не значимы. Такое различение «уровней реальности» необходимо человеку, субъекту для определения круга тех феноменов и вопросов, на которых человек будет концентрировать внимание, направление его научной и производственной деятельности, тех явлений, которые воздействуют на его индивидуальную или общественную жизнь, формируют систему целей и ценностей. В первую очередь отделение важного от второстепенного необходимо просто потому, что ограничены возможности человека по восприятию впечатлений и переработке информации.

Но важнее сама проблема: что считать значимым, заслуживающим внимания и веры? Именно эта проблема, этот выбор критерия «что есть истина?», ведет к расколам народов и всего человечества на группы и сообщества, противостоящие часто друг другу непримиримо. В то же время зависимость истины, сущности, реальности от субъекта, от индивидуума, от его восприятия или от политической ситуации, которая определяет тот или иной выбор им решения этой проблемы для данного сообщества, – эта зависимость делает такое понимание истины неприемлемо относительным, чисто условным, релятивным, не сущностным, а инструментальным.

Когда историк говорит, что в истории «нет сослагательного наклонения», он думает, что его слушатели никогда не задумывались о смысле и «правде» утверждений историков. Трудно представить, чтобы человек, плохо ли, хорошо ли написавший несколько книг, не понимал, что роль несомненных фактов в большинстве смысловых утверждений составляет, дай бог, половину дела. А остальное – их отбор и интерпретация.

Эти критика и неудовлетворенность вроде бы не относятся к естественным наукам. Ведь их содержание, объект изучения не зависит от субъекта познания. Однако, это не совсем так, поскольку содержание каждой науки состоит не только из установленных истин, но и формулировки тех проблем и гипотез, которые определяют ее социальное, экономическое и идеологическое значение. А когда речь идет о науках общественных, гуманитарных, критерии материализма и рационализма оказываются вовсе не пригодными или совершенно недостаточными. За рамками научного мировоззрения и вообще «объективистского» направления мысли остаются главные вопросы, волнующие людей. Это важнейшая причина возникновения мировоззрений, религиозных учений, философских систем, различающихся ответами на эти главные вопросы.

Интерес к вопросам гуманитарным, духовным и религиозным сейчас усиливается. Физика уже не пользуется безраздельным приоритетом, как полвека назад. Тогда было очевидно «что-то физики в почете…». Допустим, приоритет физики был вызван открытиями ядерной энергии и полетами в космос. А сам интерес к тайнам природы откуда взялся? Разве дерево научных открытий и технических достижений не растет так же случайно и непредсказуемо как дерево биологической эволюции? Без понятия случайного, без разделения закономерного и случайного здесь не обойтись. И это уже выход за рамки научного мировоззрения. Поскольку, хотя вероятности подчиняются закону, но случайная реализация есть реализация чьего-то выбора. Пусть это бесстрастная и равнодушная Природа, но у нас нет метода, нет инструмента, чтобы отличить сложные действия Разума более могучего, чем наш, от чисто случайной последовательности событий (которая, возможно, окажется полностью детерминированной и предсказуемой в результате будущего развития науки). Такое различение – это акт Веры.

Итак, уже с признанием категории случайного рушится претензия (требование) научного познания на объективность, на независимость от субъекта исследования. Более наглядно претензии на объективность противостоит неизбежно присутствующая в любом научном утверждении категория сущности явления или вещи. Выделение, выявление идеи вещи, обусловленной всеми закономерными причинными, логическими связями мира, и противопоставление ее фактической реализации, неизбежно носящей необязательные, несущественные, случайные черты («сотри случайные черты…» и тогда ты увидишь подлинный, истинный образ), – такое выделение зависит от цели исследования. Категорию «идеи» вещи как истинного ее образа ввел Платон. М. Хайдеггер считает этот акт началом катастрофы западноевропейской философии. Поскольку он направляет мысль философов к разделению мира и познания на вечный и неизменный объект (законы природы) и активный, стремящийся к его познанию субъект. Что или кто определяет жизнь субъекта и объекта, – это остается вне поля внимания. Создается «слишком мыслительная, рассудочная» структура познания и мира.

Наиболее глубокой критикой философских основ научного мировоззрения, наверно, следует считать экзистенциалистскую философию Мартина Хайдеггера. Его заслуга в том, что эта философия содержит не только критическую составляющую. Он первый попытался создать систему категорий, которая дала бы единую базу для обсуждения разных смыслов и духовностей (в частности, Веры и Науки, как говорилось выше). Хайдеггер критикует западноевропейскую философию (в частности, научное мировоззрение) за неспособность пробиться к пониманию истины, сущности вещей как абсолютного, существующего до разделения реальности и ее познания – на субъект и объект. Он характеризует закономерный финал ее истории от Платона и Аристотеля до Декарта и Ницше как европейский нигилизм и использует это понятие в общефилософском смысле для критики западноевропейской философии и всей культуры. По его мнению, они утеряли свое единство, свою общность со всем остальным бытием. Сделав разделение на объект и субъект исходным условием сознания (в частности, и философии), а следовательно и самого бытия, философия предопределяет несовместимость в единой мировоззренческой концепции «объективистского» и духовно-творческого, то есть субъективистского начал, невозможность их объединения. Само признание субъект-объектной структуры бытия и сознания предопределяет «выпадение» человека из общей ткани мироздания и «преднамеренное навязывание» своей структуры понятий и желаний всему окружающему, ставшему для него только объектом, не считаясь с его собственным бытием.

На этом пути человек удаляется и отчуждается от смыслов, от жизни мироздания, от того, что Хайдеггер называет бытием. В конце этого пути (Хайдеггер считает концом современную науку и философию Ницше) западноевропейский человек приходит к смысловой, бытийной пустоте – вещи перестают вещать ему свои священные смыслы. Ницше провозгласил свое знаменитое «Бог умер». И для него в сфере смыслов не остается ничего кроме пустой субъективности, кроме воли, произвола субъекта.

Итак, основные претензии к научному мировоззрению сводятся к следующему:

1. Для наук гуманитарных и общественных, имеющих дело с процессами, в которых человек непосредственно участвует, явно не пригодна субъект-объектная структура познания. Поскольку направляет мысль философов к разделению мира и познания на вечный, неизменный объект и активный, стремящийся к его познанию субъект. Что или кто определяет жизнь субъекта и объекта, – это остается вне поля внимания. Создается «слишком мыслительная, рассудочная» структура познания.