Читать книгу - "Калифорнийская славянка - Александр Грязев"

…Через неделю бот подошёл к ещё одному городку на левом берегу Лены — Олёкминску. Здесь река была шириною уже в три версты. Ивану Кускову встречать такое ещё не приходилось, но удивительнее всего ему было увидеть на берегу шумную и весёлую ярмарку, которая в сегодняшний ясный летний день была в самом разгаре.

Несколько купеческих паузков стояли у берега, на котором были раскинуты торговые палатки с разными привозными товарами. А то, что купцов на эту ярмарку прибыло немало, то это совсем неудивительно: Олёкминск славился на всю Сибирь лучшими соболями.

У торговых палаток и лавок толпился местный люд: тунгусы, якуты, русские. И, как на всякой ярмарке, Ивана Кускова посетило ощущение праздника…

… От Олёкминска до Якутска шли по Лене ещё четыре дня и ночи, а утром пятого дня подошли к пристани главного города на Лене-реке. Позади было две с половиной тысячи вёрст и почти месяц водного странствия.

Баранов не захотел оставаться в городе, попросив лоцмана переправить их с Кусковым на другой берег, где было стойбище местных жителей-якутов и где можно было среди них нанять людей с лошадьми для дальней дороги до Охотска. Путь этот был, по рассказам проходивших по нему людей, очень трудным и даже опасным. Но Баранову не привыкать было хаживать по таким сибирским дорогам да горным тропам. Поэтому, когда все вещи и съестные припасы были перетащены с бота на берег и сложены у раскинутой тут же палатки, он сразу же отправился в якутское стойбище, возле которого на сочном разнотравьи гулял целый табун лошадей.

Но Александр Андреевич, ведя разговор с якутами, пожелал, чтобы те брали с собой лошадей, уже объезженных, а не из табуна — полудиких и вольных, а потому непослушных и пугливых. Баранов нанял двух якутов и даже выплатил им часть денег вперёд, договорившись о полном расчёте в Охотске. На это дело ушёл почти весь день, а вечер они коротали у костра возле палатки, пили чай и вели свой обычный разговор.

…Ранним утром к их палатке пришли якуты с лошадьми. На три из них навьючили поклажу с палаткой, две верховые лошади были под якутами и две достались Баранову с Кусковым. Седла были самодельными, но сидеть в них было удобно и, помолившись на дорогу, Баранов дал команду трогаться в путь.

Было начало июля с тёплыми и ясными днями. Погода стояла чудная: солнце, лёгкий ветерок и ласкающие взгляд виды здешней природы с лесами и перелесками, с озёрами и холмами, поросшими травой и кустарником, маленькие речки и ручьи, которые преодолевали вброд, и тишина. Всё это радовало душу Ивана Кускова и он, следуя за Александром Андреевичем Барановым, часто предавался размышлениям, то вспоминая родную Тотьму и пройденный им до сего дня многотысячеверстный путь, то думая о предстоящих и неведомых ему пока делах в столь далёком краю России… И в который уже раз в мыслях своих представлял он, что вот так же когда-то шли первые русские землепроходцы «встречь солнцу» и в этом веке, и в прошлом, а поднимавшееся каждое утро над горами и лесом солнце звало идущих ему навстречу людей заглянуть за небоскат, увидеть, где оно ночует, дойти до той черты, где небо сходится с землёю. Но сколько бы они ни шли, сколько бы не старались заглянуть за тот небозём, солнце не позволяло им это сделать, и каждый раз, вставая над землёй, оно играло и манило, и вдохновляло идущих к нему.

Вот всё это, как думал Иван, заставляло первопроходцев преодолевать тысячеверстные пространства с их невзгодами и многими препятствиями. Ну и, конечно, двигала их ещё жажда познания неведомого, такая же, как у него, Ивана Кускова все эти дни и месяцы…

…Караван шёл неторопко, как позволяла ему малоезженая дорога, и без особых приключений. Ночевали после дневного перехода в якутских стойбищах, а то и прямо в лесу или на берегу какой-нибудь мелкой речушки. Поставив палатку, кипятили на костре воду для еды и чая, а в стойбищах иногда покупали кумыс.

Однажды, сидя вот так же, у костра перед палаткой, когда якуты уже спали в своем шалаше, Иван и Александр Андреевич вели неспешный разговор. Кусков спросил собеседника о Шелихове: что это за человек такой, о котором так много говорили ещё в Иркутске, и к которому они идут сейчас в Охотск.

— О, этот человек, каких мало, пожалуй, даже в самой России. Григорий Иваныч пришёл в Сибирь так же, как и мы с тобой… Он купец, но больше заботится не о мошне своей, а о благе Отечества не только прибылью компании в деньгах, но и в открытии новых земель, коими прирастает Россия…

…Узнал Иван из того разговора с Барановым, что Григорий Иванович Шелихов родом был из курского города Рыльска. Там же и по коммерческой части служить стал: сперва приказчиком, а потом и собственное дело завёл. Так все когда-то начинали.

До него тоже дошли слухи о Сибири, богатой мягкой рухлядью, из рассказов о торговых делах в той стороне курян, там побывавших. Вот как-то услышал Шелихов, что в Иркутске имеет торговлю курский купец Иван Ларионович Голиков. Шелихов, немного знал его, но на свой, как говорится, страх и риск отправился в Иркутск.

Только не одно желание стать богатым купцом двигало молодого тогда Шелихова… Он как-то сам Баранову сказывал, когда уговаривал идти к американским берегам и быть ему помощником, что в семье Григория Ивановича хранился серебряный ковш, которым дед Шелихова был награждён самими Петром Великим за бескорыстную службу Отечеству. Так что Шелихов думал о том, как быть достойным своих предков.

В Иркутске Иван Голиков взял земляка своего на службу приказчиком, а потом Григорий и с другими купцами знакомство завёл, особенно с якутским торговым человеком и мореходом Павлом Сергеевичем Лебедевым-Ласточкиным, а вскоре отправился с ним в Якутск вот по этой же самой дороге. В то время многие купцы: вологодские, иркутские, тульские, якутские и другие прочие снаряжали свои суда для промысла морских бобров и котов на их островных лежбища. Вот и они с Лебедевым снарядили своё первое судно «Николай» с командой зверобоев и отправили его в первый промысловый вояж по океанским волнам… Несколько островов мореходы открыли, но судно разбилось в шторм о скалы и первая экспедиция оказалась неудачной.

Были такие же неудачи и у других купцов. И в светлую голову Шелихова пришла мысль, что в одиночку заниматься промыслом морского зверя нельзя. Надо создавать одну, но большую промысловую компанию, на купеческих паях, а то ведь нынешние компании создавались лишь на один поход. Потом прибыль делилась между пайщиками и компании как не бывало. Всяк опять занимался своим делом, как и они вот с Лебедевым.

Мыслью сей он поделился с Иваном Голиковым. Тот, немного подумав, согласился, и в семьсот восемьдесят первом году они поехали в Петербург: чтобы промышлять большой компанией на тихоокеанских островах и берегах американских, нужно было заручиться поддержкой Сената и даже самой императрицы Екатерины Великой.

Купцы нашли понимание и поддержку у многих высоких чинов петербургских и положили начало Северо-Восточной компании, которая и до сей поры действует, но, правда, монопольного права на добычу морского зверя не имеет: Сенат разрешения на это по какой-то причине пока не давал.

Купцы возвратились в Иркутск, и Шелихов вновь уехал в Охотск, где построил сразу несколько кораблей: «Три Святителя», «Св. Симеона Богоприимца» и «Св. Михаила». На них-то он в шестнадцатый день августа семьсот восемьдесят третьего года и отправился со своими людьми в морской поход к американским берегам. На первом двухмачтовом галиоте «Три Святителя» шёл он сам со своей женой Натальей Алексеевной, внучкой известного купца первой гильдии Никифора Андреевича Трапезникова, и, как оказалось, ещё и отважной женщиной.