Читать книгу - "Святая Кровь и Святой Грааль - Генри Линкольн"

В 1824 году Нодье, будучи уже знаменитым, был назначен главным библиотекарем Арсенала, где собраны все средневековые рукописи, особенно те, которые имеют отношение к оккультным наукам, а именно: тексты, написанные алхимиком Никола Фламелем, одним из первых великих магистров Сиона. Но библиотека Арсенала тоже ревниво охраняет среди своих сокровищ и коллекции кардинала Ришелье, и многие работы по магии и герметической науке, по кабалистической мысли.

Французская революция ограбила все библиотеки и монастыри, какие только смогла. Книги и рукописи были собраны в Париже и присоединены к тем, что Наполеон тысячами возвратил из Ватикана с четкой целью создать великую библиотеку — мечта, которую он долго лелеял. Для этого в Риме он систематически занимался конфискацией всех документов, касающихся ордена Храма, из которых затем только немногие возвратились в папскую резиденцию. Именно этот огромный, прибывший из центра и с различных окраин Франции материал был доверен Шарлю Нодье.

В его работе ему ассистировали двое сотрудников — Элифас Леви и Жан-Батист Питуа (литературный псевдоним — Поль Кристиан), которые вместе с ним захотят возобновить интерес публики к эзотеризму и принять заметное участие в возрождении оккультных наук, которым будет отмечен XIX век. Работа Питуа «История и практика магии» становится Библией студентов, привлеченных этими вопросами. Совсем недавно переизданная в Англии, она и сегодня остается основным трудом в этой области.

Хотя Нодье и был очень занят на своем официальном посту в Арсенале, он, тем не менее, продолжает писать. Одно из его последних произведений, монументальная работа во многих томах, богато иллюстрированная, посвящена главным городам Франции. И большое место отведено эпохе Меровингов — поразительный факт в век, когда этому мрачному периоду истории уделяется так мало интереса. Длинные параграфы отданы тамплиерам, а Жизору — достаточно большая статья, рассказывающая подробно о рубке вяза. Библиотекарь и писатель, Шарль Нодье в то же время создает в Арсенале блестящий салон, который быстро становится одним из центров парижской литературной жизни. Ему, замечательному оратору, как старшему и более мудрому, все курят фимиам, и он становится любимцем целого поколения молодых писателей. Среди них находится и его ученик и друг Виктор Гюго, будущий вожак новой школы, призванный, согласно «документам Общины», сменить его на посту великого магистра Сиона. Но это не единственная выдающаяся личность кружка. Его окружают и другие, и впоследствии они станут гораздо более знаменитыми, чем их мэтр; речь идет о Франсуа-Рене де Шатобриане, который отправился в паломничество в Рим на могилу Пуссена и возведет надгробный памятник, на котором будет воспроизведена его картина «Пастухи Аркадии»; о Бальзаке, о Делакруа, о Дюма-отце, о Ламартине, о Мюссе, о Теофиле Готье, о Жераре де Нервале и Альфреде де Виньи — все без исключения, подобно поэтам и художникам Возрождения, увлеченные эзотерической мыслью и, в частности, герметической. И все они в равной степени введут в свои произведения мотивы, темы, сноски или намеки на легенды Ренн-ле-Шато. Мимоходом заметим, что в «Путешествии в Ренн-ле-Бэн», вышедшем в 1832 году, мы уже найдем историю о легендарном сокровище, связанном с Бланшфором и с Ренн-ле-Шато; его автор, Огюст де Лабуисс-Рошфор, опубликовал и другую работу — «Любовники — посвящается Элеоноре», титульный лист которой без всяких объяснений украшен следующей надписью: «Et in Arcadia ego»…

Короче говоря, если литературная и эзотерическая деятельность Нодье должным образом вписывается в наше исследование, другой аспект его личности — его постоянная принадлежность к различным тайным обществам — поражает еще сильнее. Действительно, известно, что с 1790 года, в возрасте десяти лет, он входит в группу филадельфийцев и что в 1793 году он основывает другой кружок, может быть, связанный с предыдущим, который принимает самых непримиримых врагов Наполеона. В библиотеке Безансона находится неизвестное эссе, написанное близким другом Нодье, которое было прочитано перед новым кружком, носящим прежнее название филадельфийцев, основанном в 1797 году. Это эссе называется «Пастух Аркадии, или Первые звуки сельской флейты».

Наконец, в 1802 году в Париже Нодье публично признается в своей принадлежности к тайному обществу, которое он описал как «библейское и пифагорское», и в 1815 году публикует анонимно весьма любопытную «Историю тайных военных обществ», довольно двусмысленную, где неясны границы, разделяющие действительность и фантастику. Аллегории современных исторических событий, философия и практическая деятельность тайных ассоциаций, быть может, ответственных за падение Наполеона, так ловко переплетены между собой, что невозможно отличить правду от вымысла. В то время тайных обществ было множество, заявляет он там, в частности, добавляя, что одно из них превосходило все остальное, а именно: общество филадельфийцев. Связанный клятвой, он «может сообщить их социальное наименование, но только тем, кому это исключительно предназначено». Здесь явный намек на Сион, особенно в нижеследующем довольно неясном отрывке предполагаемой речи, возможно, произнесенной во время собрания филадельфийцев одним заговорщиком, заклятым врагом Наполеона: «Он слишком молод, чтобы связывать себя с вами клятвой Ганнибала; но вспомните, что я назвал его Элиасеном и что я завещаю ему охрану храма и алтаря, если я умру прежде, чем увижу, как падет с узурпированного трона последний из угнетателей Иерусалима…».

Итак, когда Нодье опубликовал эту «Историю тайных обществ», отношение к нему резко изменилось. Теперь этим слишком многочисленным подпольным организациям вменялись в вину и вихрь революций, витавший тогда над Европой, и атмосфера страха и смущения, распространившаяся по всему континенту. Им также приписывались малейшие проявления насилия или беспорядка, ничтожнейшие необъяснимые события, наконец, их обвиняли в тайных диверсиях против государственных институтов, верований и даже основ нации. За этим последовала охота на ведьм и суровые кары, которые, будучи часто неправыми, в свою очередь способствовали умножению подрывных действий и скрытой оппозиции. Часто происходящие из чистого воображения, они поддерживали у публики настоящий психоз, который, таким образом, придавал им такое значение, от которого они были так далеки в действительности.

В реальности, достигшей размеров мифа, или в мифе, за которым надо было видеть могущественную реальность, тайные общества сыграли свою первостепенную роль в истории Франции XIX века. Во всяком случае, что касается Шарля Нодье, то он занимает в ней важнейшее место[48].