Читать книгу - "Гарем. Реальная жизнь Хюррем - Колин Фалконер"

должна научиться читать по-арабски. – Он понизил голос и смягчил тон. – Тебе нужно поскорее забыть о Венеции. Тот мир исчез. Тебе туда никогда не вернуться.

– Я знаю.

Евнух подыскивал, чего бы еще ей сказать. Ему ли не знать, каково это – ощущать себя призраком, видеть окружающий физический мир и быть неспособным в него войти.

– Если тебе что-то понадобится, дай мне знать, – сказал он.

Она склонила голову, и Аббаса охватили тяжкие колебания. «Некогда я по неделе дожидался того дивного мгновения, когда ты приоткроешь мне свое лицо из-под вуали, – думал он. – Теперь я изо дня в день вижу тебя обнаженной. Смотрю на тебя из-за решетчатого окна высоко над банями – и все равно пылаю страстью к тебе».

– Господин мой? – Он вдруг понял, что издал стон в голос. – Что-то случилось?

– Так, ничего. – Аббас развернулся и вышел из комнаты. Медленным шагом он проследовал по темным монастырским коридорам гарема в собственную крошечную келью, служившую ему теперь домом. Там он сел на койку, понурил голову и заплакал.

Мраморное море был похоже на тонированное розовым стекло, а серые бугорки островов – на фонтанирующих китов. Под окном валиде-султан ветви вишневого дерева гнулись под грузом нового урожая ягод. Она не уставала любоваться открывающимся отсюда видом, хотя он и представал перед нею ежедневно на протяжении большей части ее жизни.

Позади нее трое мальчонок в тюбетейках и шароварах нетерпеливо переминались, полируя мраморный пол мягкими подошвами туфель, в ожидании окончания аудиенции.

– Ну, и прилежно ли вы все учились?

Баязид посмотрел на старших братьев в ожидании, что ответ даст кто-то из них, но Мехмед выглядел угрюмо, а Селим сопел, уставившись в пол. Так что Баязид взял ответственность на себя.

– Да, бабушка, – сказал он. – Я теперь знаю назубок суру Аль-Фатиха и суру Аль-Кахф.

– Это хорошо. – Она поочередно изучила и оценила внуков на вид: Баязид и Мехмед – мальчики что надо, подумалось ей. Оба в отца – высокие, ладно скроенные и благовидные лицом. А вот насчет Селима она была не столь уверена.

– А ты свой Коран учишь, Селим?

– Наставник нас бьет, – промямлил тот в ответ.

– И за что это он тебя бьет? Уж не за леность ли?

– Не знаю.

Валиде взяла со стола серебряное блюдо с разложенным в идеальном порядке рахат-лукумом. Кондитеры ежедневно готовили ей свежую порцию из мякоти белого винограда, смешанной с манкой, мукой, розовой водой, ядрами абрикоса и диким медом. Она взяла кусочек и отправила в рот.

– Хотите по кусочку, детки?

Мальчики будто только и ждали приглашения угоститься. Баязид и Мехмед, заметила она, взяли, как и было предложено, по кусочку каждый. Селим же цапнул сразу три.

Она задумалась о том, что им уготовано на будущее. Ни один из трех не обладает задатками истинного принца в той мере, в какой они присущи Мустафе, но, если с тем однажды вдруг что-нибудь случится, один из них также может стать следующим султаном.

– Говорите теперь, чему научились в эндеруне.

– Я теперь умею метать копье на полном скаку! – выпалил Мехмед.

– Но тебе же всего семь лет.

– И стрелой из лука попадаю в самое яблочко!

– А как насчет Корана?

Мехмед потупил глаза и ткнул локтем в бок Баязида, который тут же исправно продекламировал семь стихов первой суры священного писания. Валиде похлопала в ладоши в знак того, что по достоинству оценила усердие внука.

– Ну а ты, Селим? Чему ты научился?

Тот пожал плечами и промолчал.

– Ну же, давай, Селим. Прочти мне по памяти первую суру. Тебе-то точно пора уметь это делать.

Селим промямлил несколько слов и умолк.

– Ну, давай дальше.

– Дальше не помню, бабушка.

Она нахмурилась.

– Неудивительно, что наставник тебя бьет, – сказала она. – Мустафа в твоем возрасте первую главу на одном дыхании выпаливал. – Она вздохнула. – Я устала. Мне нужно теперь отдохнуть. Подойдите и поцелуйте свою бабушку, мальчики, а затем ступайте себе.

Баязид и Мехмед покорно поцеловали ее. Селим подошел последним. Губы его едва коснулись ее щеки, зато уходя он украдкой прихватил еще три куска рахат-лукума, спрятав их в складках халата. Она хотела было осадить его и наказать. Но какой в этом смысл? Он жаден и туп, подумала она, но ведь это значит лишь одно: именно таким его замыслил Всевышний.

Она вернулась к окну и стала смотреть, как они играют внизу во дворе. Селим не преминул похвастаться младшим братьям сладкой добычей, а когда те протянули ладошки за своей долей краденого, рассмеялся и разом отправил все три куска рахат-лукума в рот себе любимому.

Хвала Аллаху, что есть еще и Мустафа!

«Есть ценность при дворе султанов, – думал Рустем, – не имеющая отношения к алмазам, рубинам и золоту. Деньги сами по себе ничего не стоят; единственное, за что можно купить власть и жизнь, – это информация».

Именно поэтому кызляр-агасы был для Рустема ценнее всего золота в его закромах.

Аббас наведывался в казначейство раз в неделю, и его всегда приглашали в кабинет Рустема без долгого ожидания в очереди, в отличие от большинства других посетителей. Там он за чаем с халвой и выкладывал главному казначею все новости из гарема.

– Как валиде? – спросил Рустем.

– Совсем расхворалась. Лекарь передает ей всякие зелья, но толку мало.

– Да хранит ее Аллах, – сказал Рустем.

– Все наши молитвы о ней, – сказал кызляр-агасы без особого воодушевления.

Рустем постучал пальцем по подлокотнику кресла.

– Есть тут у меня одна крошечка тебе по клюву…

– Что именно ты хотел бы узнать?

– На этот раз я хотел бы не узнать, а сам тебе кое-что сказать. Слышал бой барабана войны?

– Кузнецы в Галате не тушат свои горны ни днем, ни ночью. Опять идем войной на Фердинанда?

– Идти-то идем. Но на этот раз кампания будет вестись немного иначе.

– Как так?

– На этот раз армию возглавит великий визирь.

– Ясное дело. Он же сераскир.

– Ну да, и никто не заменит его в роли главнокомандующего, слава Аллаху. Вот только на этот раз султан останется в тылу, здесь, во дворце.

Аббас недоверчиво покачал головой.

– Правда?

– И еще одна крошечка для тебя: это госпожа Хюррем уговорила его отказаться от несения своего долга на землях войны. Ей угодно петь и танцевать для него, пока его янычары проливают кровь и умирают за Ислам у врат Вены.

– Он, верно, с ума сошел!

– Очень похоже на то. – Рустем зевнул. – Скоро об этом проведает весь дворец, кызляр-агасы. Но валиде-султан будет тебе впоследствии премного благодарна, если впервые узнает об этом от тебя.