Читать книгу - "Убийство на улице Морг. Рассказы - Эдгар Аллан По"

Таким образом, с самого начала у нас есть основание, более определенное, чем простое предположение. Так как преобладающий знак 8, то мы принимаем его за “e”. Чтобы проверить это, надо посмотреть, встречается ли цифра 8 двойной, так как двойное “e” очень часто в английском, например, в словах: meet, fleet, speed, seen, been, agree и т. д.

Ясно, что цифра 8 значит “e”. Теперь дальше. Так как артикль “the” есть самый употребительный, то нужно было узнать, не повторяются ли три знака подряд в нескольких местах, так, чтобы третьим стояла цифра 8. Проверив, мы находим в 7 местах три знака – «;48». Можно предположить, что точка с запятой значит “t”, 4 значит “h”, а 8 значит “e”.

Мы определили только одно слово, но это слово дает нам возможность отыскивать те же буквы в других словах. Например, мы находим:

t ее

мы пробуем ставить в середину “r”, получаем новую букву под знаком «(» и читаем:

the tree (дерево)

вслед за этим мы находим следующее слово:

the tree thr… h the

само собой разумеется, что слово с пробелом должно обозначать through (через), и оно дает мне три новые буквы: o, u и g. Так, мало-помалу, я добрался до всего документа, который и могу прочесть вам:

A good glass in the bishop’s hostel in the devil’s seat-forty-one degrees and thirteen minutes northeast and by north main branch seventh limb east side shoot from the left eye of the death’s head a bee line from the tree through the shot fifty feet out.

«Хорошее стекло в епископском доме на чертовом стуле, сорок один градус и тринадцать минут к северо-востоку и на север – главный ствол, седьмой сук с восточной стороны, спустите из левого глаза мертвой головы прямую линию чрез выстрел в пятидесяти футах».

– Несмотря на ваше объяснение, я ничего не понимаю.

– Я тоже в течение нескольких дней ничего не понимал, – возразил Легран. – В эти дни я много расспрашивал в окрестностях острова Салливана о здании, называвшемся епископским домом. Не находя ничего, я уже хотел начать другого рода разыскания, как вдруг мне пришла мысль, что слово епископ может быть смешано с фамилией, похожей по звуку на это слово. Я отправился на плантации и стал расспрашивать самых старых негров. Наконец одна старуха сообщила мне, что знает место, которое называется епископским замком, и может проводить меня туда, но что это не здание и не харчевня, а просто большой утес.

«Замок» состоял из нескольких утесов и острых скал; один из утесов был замечателен по своей величине. Я взобрался на него и недалеко от себя заметил углубление, в точности похожее на сиденье со спинкой, вроде старинных стульев. Я не сомневался, что это-то и был «чертов стул».

«Хорошее стекло» должно было обозначать подзорную трубу, потому что наши матросы зовут телескоп просто «стеклом». Я тотчас же понял, что надо сесть на «стул» и направить телескоп по обозначенному в записке градусу. Так я все и сделал…

После долгих и терпеливых поисков я нашел наконец в зелени тюльпанового дерева просвет и в нем рассмотрел череп.

Вы поймете, что рукопись становилась для меня совершенно ясной…

– И для меня теперь все ясно, но к чему эта торжественность с жуком? Я считал вас положительно сумасшедшим. Кроме того, зачем вы хотели спустить из черепа вместо пули непременно жука?..

– Сознаюсь: я был раздосадован вашими намеками на мое сумасшествие и хотел наказать вас мистификацией, таинственными приемами.

– Понимаю… А что же вы скажете о костях, найденных в яме?

– На этот вопрос я могу ответить не лучше вас…

Перевод Н. Шелгунова

Продолговатый ящик

Несколько лет тому назад я взял место на почтовом пакетботе «Независимость» – капитан Гарди, из Чарльстона, Южная Каролина, в город Нью-Йорк. Мы должны были отправиться пятнадцатого июня, пользуясь попутным ветром; четырнадцатого я явился на судно привести в порядок мою каюту.

Я узнал, что на корабле будет много пассажиров, особенно дам. В списке имен я нашел много знакомых, в том числе мистера Корнелия Уайта, молодого художника, с которым меня соединяли узы самой теплой дружбы. Мы были товарищами по Ш-скому университету, где почти все время проводили вместе. Он обладал обычным темпераментом гения – смесь мизантропии, чувствительности и энтузиазма. Эти качества соединялись у него с самым нежным и верным сердцем, какое когда-либо билось в человеческой груди.

Имя его значилось на трех каютах, и, обратившись снова к списку, я узнал, что он взял места для себя, своей жены и двух сестер. Каюты были довольно просторные, и в каждой имелось по две койки, одна над другой. Разумеется, койки были так узки, что в каждой помещался только один человек, но я все-таки не мог понять, зачем понадобились три каюты для четверых пассажиров. Я находился в том брюзгливом расположении духа, когда человек упрямо привязывается к мелочам, и – со стыдом признаюсь – начал строить самые нелепые и неуместные предположения относительно лишней каюты. Это меня совсем не касалось, но тем не менее я упорно старался разрешить эту загадку. Наконец я нашел решение, такое простое, что удивился, как оно не пришло мне в голову раньше. «Лишняя каюта, без сомнения, для прислуги, – подумал я, – как я глуп, что не догадался об этом сразу!» Тут я снова обратился к списку, но увидал, что никакой прислуги Уайт с собою не брал, хотя и намеревался, по-видимому, взять сначала, так как в списке стояли зачеркнутые слова «с прислугой». Ну, какой-нибудь особенный багаж, который он не хочет сдавать в трюм, а намерен оставить под своим присмотром, – да, да, конечно… картина или что-нибудь в этом роде… вот о чем он торговался с итальянским евреем Николино. Это решение удовлетворило меня, и я перестал думать о загадке.

Сестер Уайта я хорошо знал; обе были очень милые и неглупые девушки. Женился он очень недавно, и я еще ни разу не видал его жены. Впрочем, он часто вспоминал о ней в моем присутствии и всегда с восторгом. По его словам, она отличалась необыкновенной красотой, умом и образованием. Ввиду этого мне очень хотелось познакомиться с ней.

Узнав от капитана, что Уайт со своими спутницами тоже собирался навестить корабль четырнадцатого, я решил подождать, надеясь познакомиться с его женой. Но он прислал записку с уведомлением, что «миссис Уайт не совсем здорова, посему они явятся на корабль завтра перед отъездом».

На