Читать книгу - "Золотой век империи монголов. Жизнь и эпоха - Моррис Россаби"

Однако тут свое слово сказала природа. Той самой ночью разразилась ужасная буря. Корейские моряки убедили монгольских военачальников в том, что им следует вернуться на корабли и выйти в открытое море, пока не стихнет шторм. В противном случае суда разобьются о прибрежные скалы, и монголы потеряют единственное средство к отступлению. Монголы нехотя согласились с этими доводами и начали отводить свои войска от Хакаты. Некоторые японские воины бросились в погоню и убили какое-то число отступавших монголов. Однако наибольшие потери той ночью монголы понесли в море. Ветер, волны и скалы потопили несколько сотен кораблей и, по некоторым сведениям, погибло 13000 человек. Эта буря спасла Японию. Экспедиция закончилась для монголов катастрофой, а выжившие отплыли на родину, чтобы сообщить Хубилаю о неудаче.

Так как великий хан уделял все свое внимание покорению Южной Сун, он не мог отвлечься на японские дела и отомстить японцам. Вместо этого, в 1275 г. он направил к ним очередное посольство во главе с Ду Шичжуном и Хэ Вэньчжу, чтобы добиться своих целей, не прибегая к новому вторжению. Японские власти, гордые своим недавним успехом и полагавшиеся на волю богов, спасших Японию в последний раз, усугубили разрыв с китайской династией, казнив несчастных послов. В глазах монголов это было одно из самых страшных преступлений. Хубилай не мог оставить такое оскорбление безнаказанным. Однако прошло еще несколько лет, прежде чем он получил возможность послать в Японию карательные войска.

К середине 1270-х гг. он окончательно усмирил Корею и даже привлек корейцев на свою сторону, сколь бы отрицательно они не относились к его стремлению покорить Японию. Тем не менее, он не достиг успеха. У него было много других, более важных поводов для беспокойства, например, угрозы территориальной целостности своего государства. Серьезную озабоченность вызывала Средняя Азия. Хубилаю следовало заняться в первую очередь этими землями, прежде чем вновь обратить внимание на Японию.

Походы против Хубилая

В Средней Азии у Хубилая появился враг, намеревавшийся захватить верховную власть над Монгольской империей. В данном случае, в отличие от корейских и японских дел, не связанных с непосредственной угрозой его трону, он столкнулся с претендентом на его собственный престол. В Корее и Японии Хубилай стремился расширить монгольские владения и достичь определенных экономических выгод, но в Средней Азии его противник намеревался завладеть землями, завоеванными великими ханами — предшественниками Хубилая. Опасность усугублялась тем, что главный неприятель был не просто монголом, а еще и членом правящего дома, потомком великого хана Угэдэя. От своих восточно-азиатских соседей Хубилай требовал лишь формального признания своей верховной власти, и при этом условии практически не вмешивался в их внутренние дела. С другой стороны, Средняя Азия имела общую границу с владениями Хубилая и управлялась монгольским ханом. Не контролируя этот регион или, по крайней мере, не наладив с ним мирных взаимоотношений, Хубилай не мог быть спокоен за безопасность северо-западных областей Китая, которые тогда подвергались бы набегам азиатских кочевников, от которых в прошлом постоянно страдали оседлые китайцы. Совершив набег, кочевники могли скрыться от погони в необозримых просторах среднеазиатских степей и пустынь. Еще большую угрозу несла близость Средней Азии к Монголии, так как коренные монгольские земли были уязвимы для нападений из Средней Азии. Хубилай же не допускал и мысли о возможности утратить власть над родными краями.

Кроме того, Средняя Азия играла важнейшую роль в грандиозных планах великого хана по установлению торговых связей. Здесь перекрещивались торговые пути между Китаем и Индией, Ближним Востоком и Европой. Караваны, везущие товары через Евразию, делали остановки в среднеазиатских городах и оазисах, чтобы торговать с местными жителями и пополнить свои припасы. Эти стоянки имели большое значение для поддержания караванной торговли. Сходным образом, города и оазисы нуждались в пашнях.

За вражду между Средней Азией и Китаем ответственность лежала на Хайду, двоюродном брате Хубилая. Хайду, внук Угэдэя, род которого уступил престол великих ханов дому Толуя, высоко ценил традиционные добродетели. Некоторые сведения о его мировоззрении можно почерпнуть из рассказов, ходивших о его дочери Хутулун. Даже если эти истории относятся к разряду апокрифов, они все же несут определенную информацию о качествах, особенно ценившихся Хайду.

Как и ее отцу, Хутулун нравилась военная жизнь, и она сама принимала участие в сражениях. По словам Марко Поло, она была «очень сильна; не было в целом царстве ни юноши, ни витязя, кто мог бы ее побороть». Хотя родители хотели выдать ее замуж, она поставила условие, что выйдет только за того, кто превзойдет ее в состязаниях физической силой, выносливостью и боевым искусством. Она принимала вызов от любого, кто готов был поставить на кон табун в сто лошадей. Как говорят, со временем у нее оказался табун в 10000 голов, проигранных неудачливыми соперниками.

Наконец, в 1280 г. ко двору Хайду прибыл красивый, самоуверенный и ловкий молодой князь, пожелавший состязаться с Хутулун. Он был настолько уверен в своей победе, что поставил 1000 лошадей. Родители Хутулун обрадовались богатому и привлекательному жениху и «велел царь Кайду сказать дочери тайно, чтобы она поддалась; а дочь отвечала, что ни за что на свете этого не сделает». Она не собиралась отклоняться с раз выбранного пути. В китайском обществе того времени молодежь подчинялась старшим, а женщины мужчинам, но у монголов женщины высокого рода имели свободу действий и не задумываясь отстаивали свои взгляды. Хутулун не намеревалась поддаваться; царевич должен был одолеть ее в честной борьбе. Великий день настал и в окружении огромной толпы они вступили в схватку. Долгое время никто не имел преимущества, но внезапно ловким движением Хутулун бросила юношу на пол и выиграла состязание. Расстроенный поражением, которое ему нанесла женщина, царевич спешно уехал, оставив свой залог — 1000 лошадей.

С этих пор отец и дочь вместе ходили в походы. Хайду был поражен и восхищен военной доблестью своей дочери: «не раз отправлялась дева к врагам, силою захватывала витязя и приводила его к своим». В Хутулун воплощались добродетели, наиболее высоко ценимые ее отцом. Она отличалась храбростью и гордостью, физической силой и выносливостью. Она вела жизнь воина, а не богатой наследницы. Она жила в степях, а не в пышном дворце в многолюдной, хотя и прекрасной столице. Она искала супруга, искусного в военном деле, а не в управлении страной или в науке. Коротко говоря, она предпочитала кочевое, пастушеское общество оседлому земледельческому обществу, управляемому центральным правительством и раздутым чиновническим аппаратом. Естественно, ее отец не мог не вступить в конфликт с Хубилаем.

В сохранившихся источниках представлены предвзятые взгляды на эту борьбу. Естественно, предпочтение отдается Хубилаю. Хайду изображается скорее мятежником, чем защитником традиционных монгольских ценностей. Он выставлен в образе двуличного и жестокого человека, а противостояние с Хубилаем, согласно летописям, было вызвано его вероломством. Вот типичный пример таких описаний:

«Хубилай-хан послал к ним гонцов, стремясь воздействовать на них уговорами, и гонцы передали его слова: «Все прочие князья являлись сюда, почему же ты не пришел? Я бы желал от всего сердца, чтобы мы порадовали наши глаза видом друг друга. Затем, когда мы обсудим вместе наши дела, ты получишь все возможные почести и вернешься домой». Хайду не собирался подчиняться и передал следующее извинение: «Наши животные оголодали. Когда они растолстеют, мы подчинимся приказу». Под этим предлогом он мешкал три года».