Читать книгу - "1812. Великий год России - Николай Троицкий"

Систему комплектования армии Наполеон унаследовал от Великой французской революции. Это была самая передовая для того времени система всеобщей воинской повинности. Ее декретировал в 1793 г. революционный Конвент, а в 1798 г. она была несколько сужена и стала действовать в форме так называемой конскрипции (от лат. conscriptio — запись)^[250]. По закону 1798 г. все французы от 20 до 25 лет записывались на военную службу. Из них Наполеон каждый год призывал нужное ему число новобранцев. Срок действительной военной службы составлял 6 лет.

Революция обусловила и уровень материального снабжения французской армии, более высокий, чем у ее противников, как следствие действительно революционной расправы с отжившим феодализмом. Специальные исследования показали, что «за время правления Наполеона, главным образом за его первые годы, французская промышленность, несомненно, сделала крупный шаг вперед»^[251]. Кроме того, Наполеон мобилизовал для войны с Россией экономические и финансовые ресурсы ряда вассальных государств (Италии, Неаполитанского королевства, Голландии, Саксонии, Вестфалии, Гессена, Вюртемберга, Баварии, герцогства Варшавского), а отчасти и «союзных» Австрии и Пруссии. Поэтому «Великая армия» не имела недостатка ни в вооружении, ни в боеприпасах. Решена была (несмотря на неурожай 1811 г.) — в значительной мере за счет вассальных и союзнических поставок — и задача снабжения войск продовольствием. Эту задачу Наполеон и его сподвижники всегда ставили вровень с чисто военными. Не зря маршал Даву сказал однажды своему квартирохозяину Людвигу фон Вестфалену (будущему тестю К. Маркса): «Храбрость зависит от желудка»^[252].

И все же французская армия превосходила тогда русскую (как, впрочем, и любую из армий того времени) не столько в материальном, сколько в социальном отношении. То была массовая армия буржуазного типа. Она не знала ни кастовых барьеров между солдатами и офицерами, ни бессмысленной муштры, ни палочной дисциплины, зато была сильна сознанием равенства гражданских прав и возможностей. «Последний крестьянский сын совершенно так же, как и дворянин из древнейшего рода, мог достигнуть в ней высших чинов»^[253]. Наполеон любил говорить, что каждый его солдат «носит в своем ранце маршальский жезл». Это не просто красивая фраза. Почти все лучшие маршалы Наполеона (Ж. Ланн, А. Массена, М. Ней, И. Мюрат, Ж.-Б. Бессьер, Ф.-Ж. Лефевр, Л.Г. Сюше, Н.-Ш. Удино, Н.-Ж. Сульт, К. Виктор, Ж.-Б. Журдан и др.) вышли из простонародья: например, Ланн был сыном конюха, Ней — бочара, Лефевр — пахаря. Службу они начинали солдатами. В царской России, конечно же, ничего подобного не было и быть не могло. Российскому дворянину трудно было даже представить себе, что солдат может свободно, без подобострастия, вести разговор с генералом. «Тон у них в армии такой, — с удивлением рассказывал о французах ветеран 1812 г. Н.Ф. Котов, — что рядовой солдат к генералу почти неуважителен, а не своего почти в глаза ругает»^[254].

По боевым качествам «Великая армия» не была однородной. Выделялся в ней воинским духом, обученностью и выправкой 1-й корпус маршала Даву, который и численно (72 тыс. человек) в 1,5–2 раза превышал любой из других корпусов. Но главной ударной силой Наполеона была его императорская гвардия — Старая (с 1805 г.) и Молодая (с 1809 г.). Она комплектовалась только из ветеранов, за плечами которых было не менее 10 лет армейской службы и четырех походов, а главное, которые проявили себя как самые храбрые, стойкие, надежные воины^[255]. Наполеон знал чуть ли не каждого из них в лицо, многих — по именам, шутливо называл их «ворчунами» (за их привычку открыто высказываться по любому случаю), а они его — «маленьким капралом»: это прозвище Наполеон получил от солдат своей Итальянской армии в 1796 г., после битвы при Лоди^[256]. «Маленький капрал» всегда мог положиться на своих «ворчунов». Г. Гейне свидетельствовал, что они шли за Наполеоном в Россию «с такою жуткой преданностью, с такою горделивою готовностью к смерти», которая заставляла вспомнить античное приветствие гладиаторов: «Те, Caesar, morituri salutant!» («Идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь!»)^[257]. О трогательном проявлении этой преданности рассказывал Адам Мицкевич. Когда он спросил старого солдата наполеоновской гвардии, вернувшегося из России: «Как в ваши годы решились вы идти так далеко?» — тот ответил: «Мы не могли отпустить его одного» (25. Т. 6. С. 203).

Боевая подготовка «Великой армии» считалась к 1812 г. образцовой. Французская пехота со времен революции использовала новый способ боя, основанный на сочетании рассыпанных в цепи стрелков с колоннами. Этот способ пришел на смену линейной тактике, которая господствовала ранее: она помогала офицерам контролировать поведение солдат в бою, но зато связывала всю армию «подобно смирительной рубашке»^[258]. Элементы новой тактики колонн и рассыпного строя иногда применялись и в феодальных армиях (например, в походах П.А. Румянцева и А.В. Суворова), но возобладала она лишь с победой американской войны за независимость и особенно французской революции. Дело в том, что для новой тактики требовалось изменение «солдатского материала», а именно комплектование армии из свободных граждан, которые были бы сознательны, инициативны и полностью (от солдата до генерала) доверяли бы друг другу. Такой «солдатский материал» впервые подготовила для войны отчасти американская, а главным образом французская революция.

Наполеон довел новый способ боя до высшей степени совершенства. Он изобретательно и расчетливо, как никто до него, умел организовать боевое взаимодействие всех родов войск. «Полную перемену» произвел он в тактическом использовании кавалерии: ввел атаку колоннами, первым стал формировать конницу в отдельные соединения из нескольких дивизий, т. е. в кавалерийские корпуса, которые отличались небывалым ранее сочетанием мощи и маневренности.