Читать книгу - "Четыре королевы - Нэнси Голдстоун"

К несчастью для Генриха и Элеоноры, на самом деле война уже закончилась.

Получив от Альфонса де Пуатье призыв о помощи, Людовик и Бланка действовали быстро. Дело было изложено собранию французских баронов, известных своей преданностью короне, которые — неудивительно! — постановили, что граф де Ламарш и его жена ведут себя плохо, и официально отрешили их от владения всеми фьефами. Людовику не нужно было, как Генриху, выпрашивать у баронов деньги для финансирования военного предприятия. Королевская казна была полна — за последние годы в нее обильно вливались средства от конфискованного инквизицией в Лангедоке имущества еретиков. Таким образом, к апрелю Людовик собрал в Пуату большое войско. В мае он уже глубоко вторгся на вражескую территорию. Число соратников Гуго уменьшилось, и воодушевление мятежников угасло еще до того, как Генрих пересек Ла-Манш.

Не зная об этом, Генрих отправил Элеонору, бывшую на сносях, в Бордо, где ей предстояло родить, а сам с войском пошел на Тайбур ^[60] в южной части Пуату, рассчитывая встретиться здесь с Гуго де Ламаршем 23 июля 1242 года. Но Людовик уже был там: ворота города были открыты неким предателем. Английские войска были столь малочисленны, что Генриху угрожала опасность стать заложником. Он гневно напустился на Гуго де Ламарша, обвиняя графа в обмане: «Когда мы еще находились в Англии, ты многократно обещал нам, присылая гонцов, и заверял нас письменно, что приготовишь, когда понадобится, такое количество войска, чтобы мы могли, не опасаясь ничего, пойти на короля французского, и просил нас побеспокоиться лишь о деньгах!» Гуго в ответ напомнил, что письма отправлял не он, а Изабелла, мать Генриха.

Спас Генриха от плена и уплаты выкупа не кто иной, как Ричард. Граф Корнуэлльский узнал среди стоящих лагерем на другом берегу реки французских баронов тех, кого он совсем недавно спас, находясь в крестовом походе. По иронии судьбы они вернулись по домам, чтобы почти сразу же пойти воевать против него. Ричард опустил меч, демонстрируя свой нейтралитет, и, перейдя мост, вступил в переговоры, прося о милосердии. Французские рыцари, помня, что, если б не граф Корнуэлльский, они до сих пор гнили бы в арабских тюрьмах, согласились отпустить Генриха при условии, чтобы он уходил как можно скорее, пока об этом не узнал Людовик. («Когда известие дошло до короля французского, он едва мог поверить этому», — писал Матвей Парижский.) Генрих не мешкал. Английское войско отступило с такой поспешностью, что оставило все снаряжение, провизию и утварь. Генрих отблагодарил Ричарда, пожаловав ему все герцогство Гасконь.

Гуго собрался с силами еще один, последний раз, и присоединился к Генриху в Сенте (Saintes), к югу от Тайбура. В то же время Симон де Монфор также явился к Генриху. Он отправился в Святую Землю вскоре после Ричарда, где и оставался, пока из Англии не пришел вызов: король нуждался в его содействии в Пуату. Он с готовностью предложил королю помощь, но не бесплатно: пусть Генрих простит долг в две тысячи марок, которые Симон не сумел вернуть Томасу Савойскому. Время для сделки было выбрано удачно, Генрих сразу принял это условие. Таким образом король и его зять примирились. Они вступили в бой с противником, и Симон де Монфор отличился в схватке. Но одолеть французов в этих обстоятельствах смог бы разве что Чингисхан. Англичане проиграли.

Изабелла, проявляя прежний норов, попыталась отравить Бланку, Людовика и Маргариту, подослав своих поваров во вражеский лагерь, но интригу раскрыли, а злосчастных поваров немедленно казнили. Тогда она попыталась покончить с собой, но ее удержали верные слуги; выздоровев, она яростно обругала их. В конце концов ей пришлось покориться, и 26 июля они с Гуго и двумя самыми младшими детьми сдались, униженно склонив головы, Людовику и Бланке. Они должны были опуститься на колени, при этом Гуго не сдержал слез.

Гуго потерял право на все замки и земли, которые взяли французы, и ему приказали поклониться Альфонсу де Пуатье. Изабелла, сломленная и впавшая в немилость у мужа, удалилась в монастырь Фонтевро ^[61], где когда-то провела последние годы своей жизни знаменитая Элеонора Аквитанская. «Даже там, в потаенной келье, в монашеском платье, она не была в полной безопасности, ибо многие среди французов, равно как и жителей Пуатье, преследовали ее с неутолимой ненавистью, говоря, что ее следовало бы называть не Изабель, а порочной Иезавелью, за то, что она посеяла семя многих преступлений». В Фонтевро она и умерла в 1246 году.