Читать книгу - "Убийство царской семьи - Николай Соколов"

26 февраля того же года: «Борю видела очень мало, последнее время он чаще стал уходить по делам, чему я очень рада. Чувствую себя немного лучше, но осадок прошлого вчерашнего еще не оставляет меня в покое. Когда же я наконец найду тихую пристань?»

27 февраля того же года: «Чаще и чаще учащаются ссоры. Жить уже стало невыносимо».

3 марта того же года: «Жалко мне расстаться с ним».

23 марта того же года: «Несколько месяцев тому назад он был для меня нуль, а теперь я его люблю безумно, страдаю, мучаюсь целыми днями».

16 апреля того же года: «С Борей встретилась после продолжительной разлуки – была я лично рада, но Боря нет – я для него не гожусь ни телом ни душой. Зачем я вышла замуж, разве я такова, как он говорит?»

11 мая того же года: «Ссоры да ссоры, нет им конца… Каждый день от Бори слышу: «У тебя рожа и фигура никуда не годятся». А мне разве приятно слышать такие вещи? Ну, Бог с ним, миленьким».

30 июня того же года: «Сегодня мне он объявил, что он страдает из-за нас, ой как мне было неприятно слушать, говорит, что кается, что поженился на мне; на такую идет откровенность, от которой уши болят, а сердце разрывается».

3 августа того же года: «Вообще есть ли у меня хорошие светлые, радостные дни? кажется, их нету, видишь – живешь среди горестей и обид. Боря – страшный эгоист; он любит только себя, больше никого; ко мне он относится ужасно, груб неимоверно; мне кажется, долго мы с ним не проживем; меня как-то эта мысль и не пугает очень-то, уж свыклась с ней. Где же мое счастье? Я его не вижу. За 10 месяцев вижу только грубости».

6 августа того же года: «Слава Богу, пришлось уладить ужасную сцену; Боря вчера решил уехать от меня совсем, собрал все вещи, если бы я его не умолила остаться, он бы уехал. В минуту сколько мне пришлось пережить – прямо трагедия. Теперь, конечно, ему стыдно, неприятно оставаться здесь; мама ничего не знает о том, что Боря меня ударил, а только одна Варя⁴³. Боря ненавидит всех наших, это видно по всему».

16 августа того же года (во время поездки в поезде): «Ах, как я бы хотела видеть Варю, теперь я понимаю, что ближе Вари у меня никого нету. У меня сегодня ночью нету места, и Боря не пускает меня, потому что ему неудобно; даже дал пощечину, а разве Варя сделала бы так? да никогда! ей бы даже не было удобно, но и то уступила бы».

19 августа того же года. «Мне кажется, до старости лет мы не доживем, разведемся».

28 августа того же года: «Со мной он совершенно не считается да и не желает».

2 сентября того же года: «Сегодня я рассердила Борю, и он на меня так рассердился, как никогда: гнал меня от себя, назвал сволочью, дурой».

8 октября того же года: «Как я вижу, Боря меня стесняется, то есть не меня, а моей фамилии, боится: а вдруг что-нибудь скажут?»

18 октября того же года: «Прямо беда тоска непомерная. Я бы много могла написать в дневник, но оказывается – говорить можно только с подушкой-подружкой. Одно боюсь – развода».

25 ноября того же года: «Ах, как я бы хотела иметь близкого человека. Боря иногда настолько бывает груб и дерзок, нету сил никаких; я его тогда прямо ненавижу. Тогда мне хочется броситься к кому-нибудь другому на шею и забыться от горя».

2 декабря того же года: «Страшно хочется увидеть Варю… Почему мы с Борей ссоримся? часто даже он меня ударяет, сильно иногда, ужасно тяжело переносить оскорбления».

Сам Соловьев в своем дневнике 13 апреля 1918 года отмечает:

«Продолжая жить с ней, надо требовать от нее хоть красивого тела, чем не может похвастаться моя супруга, значит, просто для половых сношений она служить мне не может – есть много лучше и выгоднее».

Матрена Соловьева кончает свой дневник за 1918 год такой записью: «Недаром дорогой мой отец сказал: «Ну, Матрешка, ты у меня злочастная». Да я и есть такая, вижу, что он ни говорил, все буквально исполняется. Много мне приходится страдать, надо молиться Богу, а не роптать, а я ропчу, бывают, конечно, и хорошие минуты в моей жизни, но это редко. Боря оказывается совсем не такой, как я его представляла, и благодаря этому испортил меня».

Наблюдавший Соловьевых поручик Логинов, живший во Владивостоке в общей с ними квартире, показывает: «Матрена Соловьева до самой смерти своего отца не любила Соловьева, и, как она говорит, с ней произошла неожиданная для нее перемена. Она неразвитая, простая, запуганная и безвольная. Он делает с ней что хочет. Бьет ее. Он гипнотизирует ее. В его присутствии она ничего не может говорить что-либо нежелательное ему. Я и моя жена были свидетелями, как он проводил усыпление на Русском Острове. Перед нами прошла сцена усыпления – ненормальный сон, беспорядок в костюме, бессмысленно раскрывающийся рот, пот и судороги. Истерический смех и крики – она видела падающий и разбивающийся поезд, в котором ехала ее сестра. Он приказал ей забыть о сестре, и она уже не вспоминала о ней».

И как бы в подтверждение этих слов, мы читаем в дневнике Соловьева: «Имею силу заставить Мару⁴⁴ не делать так, заставить даже без ведома ее, но как осмелюсь, зная начало вещей».

Дневник Матрены Соловьевой несколько вскрывает тайну ее брака. Мы читаем там:

15 марта 1918 года. «Дивны дела твои Господи… Первый раз чувствовали так близко нашего дорогого тятеньку, так было хорошо и вместе с тем горько и обидно, что не могли слышать папиных слов из его уст, но умы ясно чувствовали, что он был с нами. Я его видела во сне, он мне сказал: я буду в 4 часа у Раи, и мы как раз собрались вместе у нее. Ольга Владимировна⁴⁵ говорила по тятенькиному ученью, не она говорила с нами, а тятенька».

16 марта того же года: «После вчерашнего дня я еще больше полюбила Ольгу Владимировну; она рассказывала, что была на Гороховой, заходила во двор и чувствовала папин дух. Ольга Владимировна велела мне любить Борю, и я должна это делать».

5 апреля того же года: «Была у Ольги Владимировны… Почему-то все говорит, чтобы я любила Борю, ведь я его и так люблю».

По чужой воле и не любя, вышла дочь Распутина за Соловьева. Не знаю, была ли она ему женой или рабыней. Но ему нужна была не она, а имя Распутина.

Зачем?

Распутина не было, но его кружок и руководители существовали. По-прежнему царила в нем сплошная истерия. По-прежнему там пребывала самый вредный его член Вырубова.

Поселившись в Тюмени, Соловьев вошел в сношения с Императрицей. Он был посредником распутинского кружка и Императрицы, доставляя в Тобольск и в Петроград письма.

Я указывал в свое время, что в Тобольске проживали две горничных Государыни: Уткина и Романова. Они не значились в списках прислуги, приехали в Тобольск уже после приезда царской семьи и жили отдельно на частной квартире.

Обе они были распутинианки, а одна из них впоследствии вышла замуж за большевика. Через них Соловьев и имел сношения с Императрицей.