Читать книгу - "За Землю Русскую! - Александр Невский"

Совершенно полная свобода, подвижность, изменяемость господствовала во всех учреждениях – в преемстве князей и в их отношении к людям, между собой, в собрании веч, в избрании духовных сановников; какая-то недоверчивость или отвращение от всякого положительного определения; привычка, сделавшаяся второй природой, решать все дела вне правил, смотря по обстоятельствам и требованиям времени, как в ту или другую минуту представлялось нужным, полезным и целесообразным.

«Сколько источников и поводов для замешательств всякого рода!

А нравственный, духовный уровень в передовых деятелях стоял между тем высоко, поднимался беспрестанно, – и во всех областях, во всех слоях общества являлись люди глубоко просвещенные о едином, еже есть на потребу, – исключительный предмет древней русской любознательности и просвещения, – но голоса их были голосами вопиющих в пустыне.

Народ принимал все бедствия, как естественныя, так и гражданския, справедливым наказанием за грехи и приносил покаяние устами своих летописей, но помочь злу он был не в силах и не в понятиях.

Что же грозило государству, до такой степени распущенному, далее, – при естественном умножении князей!

Мелкопоместность, чересполосность, разнобоярщина, однодворчество!

Вот в каком ужасном, отчаянном положении находилось отечество в половине XIII столетия!

Враги сильные, грозные, многочисленные, одни других лютее, с востока, юга, запада, севера и моря, как хищные звери с зияющей пастью, стали над ним и грозили порабощением. Татары, литовцы, поляки, венгерцы, немцы, датчане, шведы окружили святую Русь как бы облавой, напирали на нее, грозили разнять ее по составам, готовясь поделить ризы ея по себе и об одежде метати жребий.

Была ли какая человеческая возможность сладить с таким страшным сборищем врагов стране, изнуренной двухсотлетними междоусобиями, лишенной теперь почти всего своего военного сословия, опустошенной огнем и мечом вдоль и поперек, от одного конца до другого?

Казалось, погибель ея неизбежна, нигде не видать было исхода, надежды никакой не мелькало на перемену обстоятельств к лучшему, – пропадет святая Русь. Казалось тогда, что на роду написано ей: не быть!

Такую горькую, тяжелую думу думал, вероятно, святой отшельник в глубине пещер киевских или черниговских, смиренный летописатель, заносивший в летопись не чернилами, а слезами и кровью, описание страшных событий, – думал и молился со страхом и трепетом о спасении дорогой отчизны, – Господи, помилуй! Помилует ли Он?

Да, Он помилует, она спасется, она перенесет тяжелое огне-кровавое испытание, она превозможет всех своих врагов, она восстанет с новой силой и славой: аще бо паки возможете, и паки побеждени будете, яко с нами Бог!

Кто же спасет святую Русь?

Спасет ее народ терпеливый, смиренный, твердый, толковый, талантливый, носивший в глубине своего сердца сознание о государственном и земском единстве.

Спасет ее земля просторная, плодоносная, разнообразная, достаточная для бесчисленных грядущих поколений.

Спасет ее язык творческий, сильный, многосмысленный, обильный, благозвучный.

Спасет ее вера православная, горячая, безусловная, готовая в избранных душах на всякие жертвы.

Но если во всем этом, – в основных чертах нашей народности, в нашей народной святыне заключалось спасение Руси, Александр Невский является перед нами в то страшное время поистине ангелом-хранителем этих драгоценных залогов.

Эта истина станет вполне очевидной из дальнейшего изложения событий.

30 сентября 1246 г., как известно, скончался в далекой Монголии «нужной», то есть насильственной, смертью великий князь Ярослав Всеволодович. Бояре привезли тело его во Владимир. Узнав об этом, Александр поспешил немедленно из Новгорода туда же, чтобы воздать последний долг почившему.

Горькие, тяжелые думы внушала страдальческая кончина Ярослава. Спутники его, без сомнения, подробно рассказывали обо всем его сыновьям. Какой-то Федор Ярунович оговорил его перед татарами. В клеветах этого обвинителя можно было предполагать козни князей-родственников, имевших почему-либо причины желать скорой смерти Ярослава.

Погребение совершилось, конечно, со всеми подобающими почестями. При выносе за гробом следовали князья, дружина и народ, несли стяг (знамя) умершего князя и вели его коня. Все были в «скорбных», то есть траурных, платьях, «в черних мятлих». Окружая гроб отца, дети, без сомнения, вспоминали с чувством сердечной скорби последние слова почившего, переданные им его спутниками:

«“Вельми изнемогая”, вспомнил он вас, “любезная своя чада”. Обращаясь к вам, как будто вы находились пред его глазами, он говорил: “О возлюбленнии мои! плод чрева моего, храбрый и мудрый Александре, и поспешный Андрею, и Константине удалый, и Ярославе, и милый Данииле, и добротный Михаиле! Будите благочестью истинный поборницы, и величествию державы русския настольницы… Не презрите двоих ми дщерий, Евдокии и Ульянии… Для них настоящее время горче желчи и полыни”».

Горячо молилась осиротелая семья, да «причтеть его Бог к Своему избранному стаду».

Печальный обряд завершился обычным поминовением, а «монастырям и нищим роздана была щедрая милостыня».

Посещая святыни Владимира, каждый русский, без сомнения, найдет во владимирском Успенском соборе, в приделе на правой стороне, могилу Ярослава Всеволодовича и с благоговением поклонится праху этого князя, «много истомления подъявшаго и душу свою положившаго за землю Русскую».

Между тем оставшийся старшим в роде брат покойного, Святослав Всеволодович, занял владимирский великокняжеский стол и роздал уделы своим племянникам, причем Александр, удерживая Новгород, получил Переяславль. Так следовало по старине. Старший в роде наследовал и великое княжение.

Но и в старину бывали примеры, когда великому князю наследовал не брат, не старший в роде, но сын. Так было, например, при кончине великого князя Всеволода Ярославича, после которого великим князем в скором времени сделался (после Святополка II) сын его Владимир Мономах. Он не был старшим в роде, но его высокие личные качества, его заслуги пред Русской землей устраняли в глазах современников всякое соперничество.

То же самое могло произойти и после смерти Ярослава. Старший сын его Александр, слава которого гремела далеко за пределами России, так же высоко стоял среди современных ему князей, как в свое время Владимир Мономах. О нем можно было сказать то же самое, что говорили о его славном прадеде: «Не было земли на Руси, которая бы не хотела его иметь у себя и не любила бы его».

Соперничество с доблестным племянником было бы не под силу Святославу Всеволодовичу. Может быть, сознавая это, Святослав немедленно по получении известия о кончине Ярослава поспешил в Орду, чтобы противопоставить заслугам племянника решение хана. Туда же отправился и племянник его Андрей, младший брат Александра. Если Святослав действительно опасался своего великого племянника, то это опасение во всяком случае было неосновательно: невский герой не искал корысти.