Читать книгу - "«Фрам» в Полярном море - Фритьоф Нансен"

Для того, кто изучает историю земли, эти следы прежнего уровня моря представляют большой интерес, так как свидетельствуют о произошедшем со времени их образования поднятии суши или опускании дна морского, говорят о тех изменениях уровня, которые, подобно Скандинавии, испытал весь северный берег Сибири после великого ледникового периода.

Интересно, что к северу от этого острова мы не видели больше никаких островов, хотя, судя по карте Норденшельда, к северо-востоку от Каменного острова должен находиться ряд островов. Зато я нанес на карту два других острова почти прямо на восток. На следующее утро прошли еще мимо небольшого островка, находившегося несколько севернее.

Из птиц в этих местах встретились лишь стаи две гусей, несколько поморников (Stercorarius crepidatus и St. buffonii), a также обыкновенных чаек и крачек.

В воскресенье, 20 августа, погода стояла на редкость хорошая. Синее море, яркое солнце и легкий ветерок, все еще с северо-востока. После полудня приблизились к островам Кальмана – как мы определили, согласно их расположению, по карте Норденшельда; к югу от них встретили много неизвестных островов^[133].

Все эти острова имеют округлые формы и походят на холмы, отполированные глетчерами ледникового периода.

«Фрам» бросил якорь у северного берега самого большого из этих островов, получившего позже название Оленьего. Предстояло запасти воды для котла. Несколько человек решили тем временем побывать на берегу и поохотиться.

Еще не успели мы спуститься с палубы, как штурман, находившийся в бочке, заметил оленей. Все оживились, каждому захотелось на берег, а штурмана охватила подлинная охотничья горячка: глаза расширились, руки затряслись. Лишь сидя в лодке, мы стали приглядываться к берегу – каких таких оленей увидел штурман?.. Увы, нигде ни признака жизни. Правда, подойдя вплотную к земле, обнаружили стадо диких гусей, вперевалку бродивших по берегу.

Стыдно сказать, но у нас возникло подозрение: не гусей ли видел наш штурман?.. Вначале он с негодованием отверг такое предположение. Потом мало-помалу его уверенность стала ослабевать. Видимо, и штурмана можно сбить с пути. Однако, когда я выпрыгнул на берег, первое, что бросилось мне в глаза, были старые оленьи следы. Сейчас же к штурману вернулась его самоуверенность; он перебегал от следа к следу, вглядываясь в них, и клялся, что видел с судна самого настоящего оленя.

С первого же пригорка мы действительно увидели на равнине к югу от нас несколько оленей. Ветер дул северный. Чтобы скрытно подобраться к оленям с подветренной стороны, нужно было вернуться назад и пройти вдоль берега к югу. Один только штурман не одобрял такой предосторожности; он горел нетерпением, хотел ринуться прямо на оленей, которых будто бы разглядел на востоке. Бесспорно, это был самый верный способ разогнать решительно всех оленей.

В конце концов штурман получил разрешение остаться вместе со Скотт-Хансеном, который должен был производить магнитные наблюдения. Но он поклялся, что не тронется с места, пока не получит приказания.

Следуя вдоль берега, увидели стада гусей, одно многочисленнее другого; гуси вытягивали шеи и переваливались с ноги на ногу, не торопясь отойти; когда мы подходили совсем вплотную, они, наконец, взлетали. Немного подальше обнаружили двух оленей, которых не заметили раньше. К ним легко можно было подкрасться на ружейный выстрел, но мы боялись оказаться с наветренной стороны по отношению к другим оленям, находившимся южнее, и спугнуть их.

Наконец очутились с подветренной стороны и от этих последних; они паслись посреди широкой равнины, так что подойти к ним на расстояние выстрела было совсем не легко. Нигде ни бугра, ни камня, за которым можно было бы укрыться. Оставалось только растянуться в длинную цепь и так продвигаться вперед по возможности осторожнее, чтобы попытаться их окружить.

Тем временем несколько севернее обнаружилось другое стадо оленей. Но, к нашему изумлению, вдруг оно стремительно кинулось бежать по равнине к востоку – не по вине ли штурмана, который не смог себя сдержать?

По направлению к оленям, которые находились поближе, тянулась от берега ложбина, по ней можно было попытаться подойти к дичи на выстрел. Я решил вернуться, чтобы это сделать; остальные оставались на своих местах в цепи. Прямо передо мной расстилалось спокойное прекрасное море. Солнце только что погрузилось в него на далеком горизонте, и небо на фоне этой белой ночи пылало заревом. Я не мог не остановиться хотя бы на минуту, чтобы полюбоваться пейзажем. Увы, и среди этой красоты человек проявляет свою кровожадную натуру…

Вдруг вижу на севере темное пятно, двигающееся от пригорка, где должны были находиться штурман со Скотт-Хансеном; оно разделилось надвое, и одно из них двинулось на восток, как раз в наветренную сторону от оленей, к которым я должен был подкрасться. Дальше нельзя было медлить, иначе олени почуют близость человека и пустятся бежать; приходилось торопиться. И далеко не лестные пожелания посыпались в адрес обоих моих товарищей.

Ложбина оказалась не такой глубокой, как я ожидал. Края ее были приподняты лишь настолько, чтобы прикрыть меня, когда я полз на четвереньках. Дно усеяно крупными камнями и гравием, перемешанным с глиной, по которым течет ручеек.

Олени продолжали пастись еще совершенно спокойно, и только по временам поднимали головы, чтобы осмотреться вокруг. А прикрытие становилось все хуже. С севера приближался штурман. Скоро ему удастся спугнуть и этих оленей. Надо спешить. Остался только один выход – ползти червяком… Ползти по мокрой глине, а то прямо по воде? Да, но мясная пища на судне почти драгоценна и звериные инстинкты в человеке слишком сильны… Черт с ним, с платьем… Я ползу на животе прямо по грязной жиже.

Вскоре прикрытие становится совсем мелким. Я извиваюсь между камнями и выпахиваю себе дорогу в грязи, как настоящая машина для рытья канав. Подвигаюсь вперед, конечно, не слишком быстро и без удобств, но зато и без риска. Тем временем красные отсветы на небе за моей спиной потухали, и все труднее становилось различать силуэты оленей. Не представляла больших удобств и мокрая глина, по которой приходилось ползти, волоча за дуло ружье.

Олени продолжали спокойно пастись. Когда они поднимали головы и осматривались вокруг, я должен был лежать спокойно, как мышь, хотя чувствовал при этом, что вода потихоньку пробирается мне под платье. Затем они снова принимались щипать мох, а я полз по грязи дальше. Скоро сделал приятное открытие, что олени отходят от меня почти так же быстро, как я к ним подползаю. А там, к северу от них, возился штурман, и мрак сгущался все больше и больше.

Нельзя сказать, чтобы все это было очень приятно. Лощина выравнивалась, теперь не оставалось почти и следов какого-либо прикрытия. Приходилось все глубже зарываться в глину. Неровности местности позволили мне взобраться на соседний небольшой пригорок. Теперь олени были прямо передо мною на таком расстоянии, которое при дневном свете я назвал бы хорошим ружейным выстрелом. Я попробовал прицелиться, но не обнаружил мушки. Эх, доля людская, нелегка ты бываешь подчас! С ног до головы перепачканный в мокрой глине, после самых, по моему мнению, достойных награды усилий, я был наконец у цели – и не мог ее достигнуть!