Читать книгу - "Жена башмачника - Адриана Триджиани"

Стюард проверил билет и направил Чиро в трюм, в отделение третьего класса. Чиро с облегчением узнал, что на этом корабле пассажиры разного пола путешествуют врозь. Сестра Эрколина рассказывала о том, как иногда на мрачных палубах для бедных мужчины, женщины и дети находятся в одном огромном помещении, разделенном на квадраты лишь полосами, прочерченными на полу.

Чиро открыл металлическую дверь своей каюты, сунул туда голову и остановился. Комната была размером пять на пять футов, с маленькой, прижатой к стене койкой. Чиро не смог бы выпрямиться там в полный рост, а еще в каюте не было окна. Но там было достаточно чисто, свежо пахло морем.

Чиро сел на койку и открыл мешок. Запах монастырской прачечной – крахмал и лаванда – окружил его, напомнив о Вильминоре. Чиро быстро защелкнул замок сумки: запах – это все, что теперь осталось у него от жизни в Сан-Никола.

Корабль поскрипывал, покачиваясь на волнах, терся о сваи. Чиро перевел дух – в первый раз с той минуты, как сел на поезд в Бергамо. Вся эта суета, оставшаяся теперь позади: пересадка с поезда на поезд, паром в Венеции, покупка билета по прибытии в Гавр, – держала его в страшном напряжении. С утра до вечера он не осмеливался задремать или задуматься – из страха, что пропустит поезд или паром.

Ночь в Венеции он провел в церкви. Во вторую нашел пятачок между магазинами на променаде в Гавре. Теперь лишь океан отделял его от начала новой жизни. Чиро избегал разговоров с незнакомцами, потому что его предупреждали об аферистах, которые охотятся за доверчивыми пассажирами. Хотел бы он посмотреть на того, кто попытается забрать его деньги. Чиро спрятал их в висевший на шее мешочек, а потом для большей сохранности еще и приколол его изнутри к рубашке.

Сердце Чиро разрывалось при мысли о том, что он оставил позади. Особенно не хватало Эдуардо, единственного, рядом с кем в этом мире он чувствовал себя в безопасности. Каждое из событий минувшей недели казалось нереальным в тот момент, когда происходило, но теперь, наконец очутившись наедине с собою, Чиро осознал бесповоротность произошедшего. Он был наказан за то, что увидел, а не за то, что сделал. И вот он за границей, на этом корабле, потому что нет у него защитника, потому что он сирота. Монахини спасли его от исправительного дома, но священник придумал куда более жестокую кару – разлучил с братом. Чиро уткнулся лицом в рукав и тихо заплакал.

Но в памяти тут же всплыли слова Эдуардо, и печаль отступила. Чиро еще раз оценил ситуацию, в которой оказался. Он не боится тяжелой работы. Разве не восхищались монахини его выносливостью и силой? Чиро посмотрел на свои руки, копию отцовских. Всего лишь разнорабочий, но достаточно образованный. Умеет читать и писать – спасибо Эдуардо. Благодаря Игги знает, что такое сделки. В монастыре он научился забывать о себе. Он сумеет жить в Америке экономно, сумеет скопить денег и вернуться домой, в горы. Это не изгнание, это билет в будущее, начало приключения.

Чиро добьется чего-то значительного, и священник поймет, что же совершил. Он будет умерен в еде – только лишь силы поддержать, будет платить как можно меньше за постой и избегать искушений. К тугому кошельку совсем другое отношение. Тугой кошелек – это власть, к нему прислушиваются. Он понял это еще в церкви, наблюдая, как обходят прихожан с тарелочкой для пожертвований.

Чиро смочил водой из фляжки чистый носовой платок и протер лицо. Поглубже убрал сумку под койку. Запер дверь каюты и поднялся по трапу на палубу. Он не собирался оставаться в изоляции только потому, что так распорядился дон Грегорио. Решив сполна насладиться новым опытом, Чиро встал у борта и принялся наблюдать, как пассажиры поднимаются на судно. Он был поражен многообразием идущих по сходням людей.

Во время праздников в Вильминоре сотни приезжих из соседних городков высыпали на улицы деревни. Гулявшие были простыми тружениками с гор, тянувшими лямку в шахтах или на фермах, как и те, кто жил в Вильминоре. Между ними не было существенной разницы в достатке или в общественном положении. Мужчины работали, чтобы прокормить семью, трудились от зари до зари. Но даже среди самых зажиточных горожан никто не мог сравниться в роскоши с пассажирами, поднимавшимися по сходням парохода «Вирджиния».

Состоятельные европейцы были отлично одеты – в бледный шелк, лен пастельных тонов, за ними двигались горничные и мальчишки-посыльные, тащившие багаж. Слуги тоже были одеты лучше, чем все, кого Чиро знал в Вильминоре.

Его взгляд задержался на пожилой женщине в широкополой соломенной шляпе. За ней шла служанка, осторожно неся в каждой руке по кожаной шляпной коробке. За ней шла вторая горничная, толкая вверх по сходням оснащенный колесами полотняный ящик с нее ростом, наверняка с платьями. Чиро никогда не видел такого обслуживания. Первое его наблюдение состояло в том, что богатые сами не носят свой груз.

Чиро слышал все оттенки итальянского – из Бари, Тосканы, Калабрии, с Сицилии, множество итальянских диалектов. Собственный его язык, ломбардский «бергамаско», находился под сильным влиянием речи швейцарцев: граница была к северу от Вильминоре, совсем рядом. Венецианцы же, с их низкими, перекатывающимися гласными и четким произношением, что-то позаимствовали у французов, как с ходу решил Чиро. Вокруг шумел целый мир. Озираясь, Чиро заметил, что, похоже, был здесь единственным слушателем. Но иногда слова не нужны.

Чиро наблюдал, как юные дамы словно плывут сквозь толпу. Возможно, дело было в их длинных кружевных платьях или в мягком покачивании кремового тюля на шляпах. Легкие, воздушные, они напоминали белых бабочек, стаями кружащих по весне над лугами Альта-Вильминоре.

Он видел людей, о которых раньше только читал в книгах. Турки в длинных, расшитых серебряной нитью одеяниях цвета индиго – в тон волнам южных морей. Португальские рабочие, коренастые и крепкие, в спецовках и соломенных шляпах, шагали вразвалочку, с вызывающим видом. Французские монахини в белых крылатых уборах плавно скользили по трапу на нижнюю палубу, как стайка серых голубок.

Сестры Сан-Никола учили Чиро отыскивать монахинь, одетых, как они, nero e bianco, в черно-белое, с большим деревянным крестом на свисавших с пояса четках. Он мог подойти к ним и объяснить, что работал в монастыре. Сестры обещали: если он окажется без крова над головой, в монастыре их ордена от него никогда не отвернутся.

Два пожилых господина в мятых шерстяных костюмах и жилетах из шотландки – такие носили il professore – взбирались по трапу в каюты первого класса, перекидываясь английскими словами. Итальянская семья направлялась во второй класс – с бабушкой в кильватере. Та руководила внуками, поучая их, как правильно тащить корзины с едой. Чиро подумал, что мужчины только делают вид, будто они в семье главные, но на самом деле всем заправляют женщины. Интересно, почему эта семья эмигрирует, ведь с виду у них и в Италии дела обстоят неплохо. У него мелькнула и застряла в голове мысль, что вовсе не все люди пускаются в бега, как он. Возможно, они просто спешат навстречу приключениям. Он с трудом мог представить себе такую роскошь.

– Ciao.

– Ciao. – Чиро обернулся и очутился лицом к лицу с мужчиной лет тридцати, с густыми каштановыми волосами, в безукоризненно белой форме с цветными плашками на кармане.