Читать книгу - "Схватка - Михаил Голденков"

Алексей Михайлович, закатывая роскошный прием, не просто хотел уговорить шведа по поводу совместного владения Дерптом или Мариенбургом, но и найти, возможно, союзника в борьбе с Речью Посполитой, что, впрочем, многие даже в свите царя считали провальной идеей.

— Государь! Кушанье подано!

Де ла Гарды подозрительно покосился на пироги с грибами и грибной благоухающий суп. В Швеции грибы по большей части ели колдуны да сохранившиеся, возможно, со времен викингов берсеркеры. «Уж не задурить мне голову хотят?» — думал не ждущий ничего искреннего от царя граф, усмехаясь в усы.

Впрочем, далеко не одними грибами был богат царский стол. Первым блюдом подали жареных лебедей. Разносчики, уже поменяв белые рубахи на красные, несли кубки с мальвазией и другими греческими винами. Сидящий рядом с Де ла Гарды царь то и дело посылал со своего стола полные вина серебряные кубки в знак особой милости кому-то из гостей. Таких было более сотни. Сейчас государь вновь отослал кубок в адрес какого-то князя Василия, рыжего бородача. Разносчик подносил Василию кубок, говорил:

— Василий-ста! Великий государь жалует тебя чашею.

Тот, приняв ее, выпивал стоя и кланялся, а подносивший кубок возвращался и докладывал:

— Василий-ста выпил чашу, челом бьет.

Де ла Гарды хотел было спросить по какому случаю так много гостей, но царь опередил его, удивив при этом немало:

— Сегодня я избранных пригласил. Народу потому немного!

— А не много ли явств, Ваше величество? — вежливо укорял за расточительство царя генерал-губернатор Ливонии. Подобного граф никогда не видал ни в Стокгольме, ни в Виль-не, ни в других городах.

— Да сожрут все! — смеялся захмелевший царь.

Де ла Гарды с любопытством изучал местные обычаи. Он обратил внимание, что менее знатных именовали со странным окончанием — су (Феодор-су, Иван-су), когда к более знатным именам прикрепляли окончание — ста (Дмитрий-ста, Василий-ста). В русской Литве Де ла Гарды подобного абсолютно не слышал. Это скорее напомнило ему говор финнов Суоми.

— Скажите, Ваше величество, — спросил по-немецки наклонившись к царю Де ла Гарды, — а сколько же у вас поваров?

Стоящий рядом толмач, ведающий немецкий и русский, тут же перевел.

— А шут их ведает! — махнул рукой царь и, повернувшись к какому-то очередному бородачу, спросил:

— Федька, а сколько у нас поваров?

— Так только платных поваров и приспешников у нас в Кремле два десятка, — почему-то испуганно отвечал Федька, который, как показалось Де ла Гарды, по возрасту годился царю в отцы, — еще состоят пять хлебников, квасовары, старцы, надзирающие за кухней, поварята, а также несочтенное количество кухонных рабочих из холопов. Трудно подсчитать сразу, светлый царь. Не гневайся.

— А вот гневаюсь! — улыбнулся Алексей Михайлович, бросив искоса взгляд на шведского графа, и отхлебнул вина из золотого кубка. — Я вот рыло щас, Федор, тебе начищу!

И царь шутливо приложил кулак к толстой щеке Федьки. Тот побелел и заулыбался, видимо, не зная, шутит ли царь или же сейчас в присутствие посла в самом деле заедет в рыло.

Расфуфыренные крайчий, чашник и чарошник стояли у столов, зорко наблюдая за своевременным подаванием кушанья и напитков. Музыканты в углу наяривали скоморошскую какафонию, призванную, наверное, веселить шведов. Шесть шведских офицеров, сидящих по правую руку от своего командира, вопреки внешне хладнокровному Де ла Гарды, наоборот, выказывали то бурное удивление, то бурный восторг, но не музыкой, а блюдами, их обилием и разнообразием. Кажется, что шведы оказались в легендарных чертогах бога Одина, где пируют асы древних викингов вместе с душами павших в бою храбрых воинов.

Шведской миссии, проехавшей половину Московии, эта страна изначально показалась не то, чтобы бедной, а даже где-то разоренной, словно мор или монголы во второй раз прошлись по землям царя в обе стороны. Деревни угнетали послов своей внешней нищетой, а редкие города напоминали разоренные налетом змея-горыныча деревни. Забитые, напуганные местные жители разбегались при виде иностранцев, иные пытались чем-то помочь, но ни по-русски, ни по-немецки ничего не знали. И лишь между Можайском и Москвой Де ла Гарды объяснился по-фински с какими-то ортотодксального вида бородатыми мужиками. А вот в самой Москве шведы попали словно в сказку: разодетые в красивые и даже чересчур яркие, пусть и несколько мешковатые длинные одежды люди, огромные золотые купола церквей, ковши красной и черной икры, фаршированные по-царски щуки, треска с яйцами в сметане, заливные поросята и языки, но особенно — румяные девушки-красавицы, приглашающие пойти вместе в баню, что шведы с готовностью и делали. Московская баня вновь удивила-точно шведская, с вениками и паром.

— Варяжская школа, — улыбались шведы, хлестая в жарком пару друг друга березовыми ветками, хохоча и радуясь, что оказались словно дома…

Однако не столь благодушен был сам Де ла Гарды. Он не забыл осаду Риги, не забыл жестокого обращения москови-тян с мертвыми телами рижских оборонцев. Его, стреляного воробья, трудно было расположить к царю веником в парной или же жареным медведем в столовой. Более того, набравшись храбрости после второго выпитого кубка вина и решив перешагнуть через дипломатическую корректность, Де ла Гарды спросил Алексея Михайловича не слишком ли жирует царь в то время, как та часть страны, кою удалось увидеть Де ла Гарды, бедствует и даже нищенствует.

— У нас в Швеции король никогда бы не посмел демонстрировать столь шикарную жизнь в то время, как его сограждане переживают трудные времена, — закончил ливонский губернатор, испытывающе взглянув на царя.

Но Алексей Михайлович даже не обиделся на такой дерз-ский вопрос. Он рассмеялся, дружески положив руку на плечо шведа:

— Дорогой мой генерал-губернатор! Да когда четыреста лет назад русские киевляне строили Владимир и Ярославль, а потом еще через сто лет Тверь и Москву, то местные чухонцы точно также бедно жили. Им богатство не нужно, они не знают что с ним делать. Эти нагие люди и счастливы своей бедностью, счастливы в своем незнании и неведении богатой жизни. Им дай золота и серебра, они его тут же перельют на своих паганских идолов, пропьют в два дня или в один вечер, а то и просто закопают в землю. Это все чернь, незнающая истинной разницы между богатством и нищетой. Я могу дать им самые лучшие книги для чтения, но они будут ими печь топить. Пришлю толмача, чтобы научить читать книги сии, а они по своим норам разбегутся от него, как от палача. Дикие люди, господин Де ла Гарды! В этом, кстати, их собственное богатство! Ведь чему учит наша церковь? Будь богат духом, а не материальными благами!

— Да, но при этом ваша церковь, как и вы сами, светлый царь, не показывает примера скромности в быту, — укоризненно заметил Де ла Гарды, — что в большей степени демонстрирует как раз наша протестантская церковь, избавляясь от излишеств. А по поводу чухонцев… Но ведь наши подданные финны, карелы, ингерманландцы и эстляндцы тоже, как вы выразились, чухонцы, родственные вашим, но картона в Шведском королевстве абсолютно иная. У нас эти, как вы их называете, чухонцы почему-то не особо счастливы в ншците, ибо нищий телом не может быть богатым духом человеком. Не бедствуют наши финны, а живут на равных условиях со шведами и немцами в городах, организуют цеха и артели, учатся в университетах, получают докторские степени, идут служить в церковь, армию, в школы. И мы, обратите на это особое внимание, не заставляем их говорить обязательно по-шведски, хотя шведский и немецкий они знать должны, не приказываем крестить именно в шведские имена.