Читать книгу - "Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода - Борис Григорьев"

Не помню кто — кажется, Талейран — сказал примерно следующее:

Жизнь дипломата складывается из общения с иностранными представителями, составления отчетов в свою столицу и контактов со своими соотечественниками. Первое не представляет больших хлопот и даже доставляет ему удовольствие, со вторым он более-менее сносно справляется, а вот третье — наиболее сложное и неприятное занятие.

Мои собственные наблюдения, сделанные уже в то, советское время, подтверждают это высказывание. И действительно: на контакты с иностранцами — официальные или неофициальные, частные — дипломат настраивается заранее, он ставит на встречах с ними минимальные, во всяком случае, реальные цели, он знает, чего от них можно ожидать. Маловероятно, что иностранец, если, конечно, он не действует по заданию контрразведки — приготовит вам сюрприз. А ежели и приготовит, то обернет его в красивую упаковку, и дипломат или разведчик, если и будет раздосадован, то вполне оправданно, потому что такие моральные издержки априори заложены в его профессии.

А вот от своих только и жди подвоха. Начальник может договориться с Москвой об изменении твоего статуса не в выгодном для тебя ракурсе или несправедливо оценить результаты твоей работы; посол может затеять интригу, рассчитанную на увольнение твоей жены с работы и трудоустройство на ее место своей протеже; офицер безопасности может заподозрить тебя в нарушении норм поведения за границей и начнет плести вокруг тебя паутину подозрения; коллега может за твоей спиной пустить какую-нибудь сплетню; «друг или подруга семьи» может доверительно предупредить твою жену о том, что тебя видели веселым в обществе каких-то посторонних женщин и т. д. и т. п.

Твои отчеты в первопрестольную, как правило, подвергаются «тщательному анализу», в основу которого зачастую положен элементарный принцип перестраховки и нежелания брать на себя ответственность. За каждым шагом сотрудника резидентуры работникам Центра чудится провокация противника. Слов нет, Центр располагает более широкими возможностями оценить и перепроверить то или иное действие загранаппарата, предупредить слишком беспечного оперработника от опрометчивых поступков, но уж слишком часто он злоупотреблял этими возможностями в ущерб здравому смыслу и оправданному в шпионском деле риску.

И что интересно: тот же работник Центра, который успешно «рубил» на корню любую инициативу своего загранподопечного, через три-четыре года меняется с ним местами, по закону рокировки превращается в мальчика для битья, доказывающего, цтоон — не верблюд, а сотрудник резидентуры занижает его кресло и, победоносно свесив ноги с московского Олимпа, бросает в него через «бугор» разящие огненные стрелы.

Нигде так откровенно не раскрывается человеческая сущность, как в условиях заграницы. Нигде так остро не ощущается несправедливость и потребность в человеческом тепле, как за границей. Общественный строй и социальный прогресс не играют здесь роли — во все времена и эпохи работа за границей — эта ярмарка тщеславия — была сопряжена с нездоровыми явлениями. Все загранработники прошли через полосу горьких разочарований и обид. Не миновала сия чаша и меня.

Самый неприятный, на мой взгляд, компонент жизни в советской колонии — это взаимоотношения дипломатов с техническим составом. Считается, что первые — это несправедливо богом избранные люди, проводящие свое время в приятных контактах с иностранцами, на приемах и коктейлях, разъезжающие по стране на машинах, снимающие в городе служебные шикарные квартиры. А вот технический состав — это несправедливо ущемленный в своих правах народ, они вынуждены заниматься обеспечением работы дипломатов, обслуживать их, ютиться в посольских коммуналках, ходить пешком и наблюдать за красивой жизнью только со стороны.