Читать книгу - "Тамерлан - Александр Сегень"

Тамерлан поднял вторую чашу и еще раз оглядел дастархан. Как всегда бывало в таких случаях, он почувствовал прилив сил, зрение обострилось, и теперь эмир видел далеко, взгляд его выловил лицо Ахмада Кермани, сидящего среди поэтов, и лицо мирзы Искендера, расположившегося между мавлоно Алаутдином Каши и мирзой Сулей-манбеком, азербайджанцем. На другой половине дастархана взгляд владыки простирался теперь до послов, и Тамерлан усмехнулся при виде мрачного лика китайца Ли Гаоци, чьи соплеменники томились в тесном зиндане, и при виде лиц испанцев, которым сегодня утром были доставлены наложницы для проверки, родятся ли от них хвостатые ребятишки. Зорким взором завоеватель отметил, что не ошибся в своих предположениях: грубый стражник короля Энрике выбрал себе хиндустанку – она сидела по левую от него руку, богослов – персиянку, а писатель Гонсалес – лужичанку.

– Выпьем еще по одной, – произнес Тамерлан. – Выпьем за того, кто сидит справа от эмира Борондоя и слева от моего внука Пир-Мухаммеда.

Все поначалу слегка опешили, а потом громко рассмеялись в ответ на шутку государя – Тамерлан предлагал выпить за Тамерлана, ибо между Борондоем и Пир-Мухаммедом сидел именно Тамерлан.

– До дна! До дна! До дна! – закричали Пир-Мухаммед, Халиль-Султан и Борондой, и все подхватили мощным ревом: – До дна! До дна! До дна!

Но Тамерлан не спешил прикасаться губами к кубку. Теперь кто-то должен был сообразить и начать пить первым за здоровье великого хазрета. И первым сообразил Халиль-Султан. «Умница! – мелькнуло в голове Тамерлана. – Не назвать ли его престолоприемником? Но тогда выделятся дети Мираншаха… Надо будет потом подумать об этом». Эти мысли ползли в его голове, уже когда он начал пить. Пил долго. И все пили долго. Вкусное вино, но трудно так сразу подряд осушить два полных кубка. А слуги тем временем уже наливали по третьему.

Снова стрельба прокатилась по залу. Все спешили хлопнуть своим кубком по дастархану. По правилам тот, за кого пьют, должен пить дольше всех, а остальные обязаны спешить выпить до него. А уж если пьют за Тамерлана, тут уж каждый изо всех сил старается не нарушить правила.

Великий наконец, дав время, тоже поставил свой кубок на дастархан. Взор его так и засиял новым зрением. На миг ему показалось, будто он не только видит все, что происходит в этом огромном зале, но и что творится за пределами дворца, в саду, за стенами Баги-Нау, в Самарканде, во всем Мавераннахре. Затем он скользнул глазами по присутствующим. Не все успели допить чашу. Глава испанского посольства явно с огромным трудом осваивал пространство второго кубка. Вино плескалось по его щекам, его шатало, в него не лезло. Послы Йемена и Вавилона тоже оплошали – не справились. То ли дело чагатаи – все как один. Орлы! Беркуты!

Малолетние внуки – не в счет.

– А ну-ка, по третьей! – воскликнул Тамерлан, поднимая третий кубок. – И за кого бы, вы думали, тигры мои?

– За кого, дед? – весело воскликнул Халиль-Султан.

– За обладателя счастливой звезды! – выкрикнул Султан-Мухаммед, уже окосевший.

– За меня? – усмехнулся Тамерлан. – Не-е-ет. Не за меня. За того, кто на другом конце меня.

Все притихли, не понимая.

– За того, между которым и мной лежит моя длинная воля.

Кое-кто стал догадываться. Улугбек и стихотворец Ахмад Кермани были в восторге от пышного тоста Тамерлана.

А тост продолжался:

– За того, кто должен быть здоров и силен, чтобы мне не было скучно, когда я приду к нему в гости. За того, кто раньше меня встречает зарю, но не совершает субха. За овцу, которая видит тумен воинов и думает, что это стадо, с которого ей нужно настричь шерсти. За великого китайского хана Чай Цикана!

Тамерлан рассмеялся, сам не ожидавший, что третий тост будет за китайского императора. Он поднес кубок к губам и так, со смехом, быстро осушил его до дна. Когда он поставил его на дастархан, зрение его вспыхнуло с такою силою, что ему померещилось, будто вся вселенная распахнулась пред его очами и он видит самого китайца Чай Цикана, который трепещет, но не может нарушить правило и пьет до дна чашу, поднятую за его здоровье. И великая степь, по которой скакали потомки Чингисхана, увиделась Тамерлану, и густые индийские джунгли, и далекая Аравия, и Египет с гигантскими треугольными мавзолеями древнейших ханов, и остров франков, по которому ходят люди-цапли и нянчат младенчиков с хвостиками… Видение мелькнуло и исчезло, и в реальности Тамерлан увидел вновь лицо Ли Гаоци. Китайский посол только что осушил до дна чашу за своего императора и впервые за все время улыбнулся, обращая свой взор в сторону того, кто этот тост поднял. Но и это видение исчезло, заволоклось пеленой начинающегося опьянения. Так бывало всегда – после первой чаши зрение усиливалось, после второй умножалось еще больше, после третьей в одно мгновенье оно могло охватить всю вселенную, а затем – угасало, и начиналась дальнейшая пьянка.

Но и сейчас Тамерлан не подал знака, что можно приступать к еде. Его орлы, беркуты, соколы обязаны были выдержать столько чаш, сколько он от них потребует. Четвертый тост Тамерлан поднял за тех, кто сидел по правую руку от него. Пятый – за тех, кто по левую.

Трое заушников, из тех, кто нарочно был приставлен, чтобы следить за гостями, по очереди подходили с докладом:

– Послы короля Энрике отказываются пить – один говорит, что у него больная печень, другой изображает из себя пьяного.

– Послы из Йемена вспомнили о запретах шариата.

– Старый сеид Сулейман Балхи рухнул навзничь и притворяется, будто сдох.

Каждому из трех заушников Тамерлан отвечал так:

– Врут франки! Они известнейшие в мире пьяницы! Поить их силой!

– Пусть послы из Йемена не забывают о шариате, сидя у себя дома.

– Сеид Сулейман Балхи? А может, он и впрямь откинул копыта!

И в послов начали вливать вино силой, а старый сеид и впрямь при тщательной проверке оказался мертвым.

– А теперь мы поднимем чашу за того, кто сидит и по правую руку от меня, и по левую руку от меня! – возгласил Тамерлан шестую здравицу. – За великого дастарханщика всех прошедших, нынешних и будущих времен. За того, кто сидит на всех дастарханах одновременно, осушает все чаши до дна и ни капли не прольет на нас. За Аллаха, всемилостивого и всемогущего! Аллах акбар!

– Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар! – закричали все, радуясь, что повелитель и об Аллахе вспомнил. И снова напыжились, вливая в себя полную чашу, вливая туда, куда уже не лезло, втискивая в утробу вино, вино, вино.

Тамерлан крякнул, от души радуясь тому, что он еще такой молодец-багатур, такой крепкий пивец-питух, такая всепоглощающая яма, дыра, бочка, скважина, пустыня! Рука его, ставя кубок на дастархан, шатнулась. Блаженное пьяное состояние разлилось по всем странам империи его организма, по всем рекам, несущим его старческую, но еще такую жгучую кровь.

– Ну а теперь можно и закусить! – громко рыгнул Тамерлан.