Читать книгу - "Год 1942 - "учебный" - Владимир Бешанов"

…танки утюжили НП батареи…

Семь цепей шли на позиции 417-го полка на расстоянии 200–300 м одна от другой. Впереди 15 танков Т-4… Немецкие танки пытались пробить проходы в проволочных заграждениях и надолбах… Немцы бросили в бой на сравнительно узком участке до четырех пехотных полков с 50 танками… Все спрашивают, где же наши танки, когда у фашистов их пропасть…»

А танков становится все больше:

«Против каждой нашей части действовало от 20 до 30 вражеских танков, поддерживавших рывок своей пехоты… В контратаках участвуют подошедшие средние танки противника… Немцы сосредоточивают до 70 танков…».

Если считать вслед за Батовым, то у противника имелось не менее 150 танков. При этом ни один из советских источников не сообщает нам номер танковой дивизии, которая действовала в составе армии Манштейна. И не могут этого сделать по простой причине: во всей группе армий «Юг» имелось только пять танковых дивизий, все они в это время входили в танковую группу Клейста и рвались к Ростову. Туда же Манштейну пришлось отдать свое единственное моторизованное соединение — лейбштандарт «Адольф Гитлер», который, впрочем, тоже танков не имел.

Вот у защитников Перекопа танки как раз имелись, не много, по советским меркам, но более сотни. Например, в составе 172-й стрелковой дивизии полковника И.Г. Торопцева действовал 5-й танковый полк — 56 плавающих танков и 10 «тридцатьчетверок», а в 156-й — штатный танковый разведбат.

Ну и кто у нас здесь «нечистоплотный мемуарист»?

Лишь в начале октября 11-я армия вновь смогла взяться за выполнение своей основной задачи — занятие Крыма. В ее составе на этот раз имелись 30-й и 54-й армейские корпуса — 6 пехотных дивизий. Армия Думитреску была выведена из ее подчинения, но Манштейну удалось выпросить горную и кавалерийскую румынские бригады для охраны своих тылов.

Количество советских войск в Крыму к этому времени тоже увеличилось. В период с 7 по 16 октября из Одессы в Севастополь была эвакуирована Приморская армия генерал-майора И.Е. Петрова — пять дивизий, 86 000 бойцов и командиров, 462 орудия, 24 танка и 20000 тонн боеприпасов. Таким образом под командованием Кузнецова оказалось уже 12 стрелковых и 4 кавалерийские дивизии — 235 600 человек. Добавим сюда абсолютное количественное превосходство советского флота на море и советской авиации в воздухе.

Между тем Манштейн готовился к штурму Ишуньских позиций: «Командование не имело… никаких возможностей облегчить войскам тяжелую задачу наступления какими-либо тактическими мероприятиями. О внезапном нападении на противника не могло быть и речи. Противник ожидал наступления на хорошо оборудованных оборонительных позициях. Как и под Перекопом, всякая возможность охвата или хотя бы ведения фланкирующего огня была исключена, так как фронт упирался с одной стороны в Сиваш, а с другой — в море. Наступление должно было вестись фронтально, как бы по трем узким каналам, на которые перешеек был разделен расположенными здесь озерами».

Ширина этих полос допускала введение в бой в первом эшелоне только трех дивизий 54-го корпуса — 73-й, 46-й и 22-й. То есть 30-й корпус генерала Зальмута — 50-я, 72-я и 170-я пехотные дивизии — мог вступить в бой только после занятия территории южнее перешейков. Местность представляла собой совершенно плоскую солончаковую степь без малейших укрытий. Вот и генерал Батов признает: «Наши позиции на перешейках были удобны тем, что наступающий лишался возможности маневра фланговым огнем… Немцам оставалось пробиваться в лоб, причем до прорыва через узкости они могли вводить в бой войска острым клином».

Наступление 11-й армии началось в 5.10 утра 18 октября и проходило в чрезвычайно сложных условиях. Советские самолеты господствовали в воздухе и непрерывно атаковали любую обнаруженную цель:

«Не только пехота на переднем крае и батареи должны были окапываться, нужно было отрывать окопы для каждой повозки и лошади в тыловой зоне, чтобы укрыть их от авиации противника… Только когда армии был подчинен Мёльдерс с его истребительной эскадрой, ему удавалось очистить небо, по крайней мере, в дневное время. Ночью и он не мог воспрепятствовать воздушным налетам противника». Тем не менее немецкая пехота упорно прогрызала оборону, выталкивая противника с перешейка и стремясь вырваться на оперативный простор.

С советской стороны Ишуньские позиции обороняли сначала пять стрелковых, две кавалерийские дивизии и 7-я бригада морской пехоты, а затем их количество было доведено до восьми стрелковых и трех кавалерийских: с 22 октября в бои включились соединения Приморской армии — 25-я Чапаевская и 95-я стрелковые, 2-я кавалерийская дивизии, получившие приказ восстановить положение. Интересен стиль работы штаба Отдельной 51-й армии в эти решающие для судьбы Крыма дни: так, 19 декабря — воскресный день, и приехавший в Симферополь с заявками на горючее и боеприпасы начальник штаба Приморской армии генерал Н.И. Крылов не может никого найти, кроме дежурных офицеров, — выходной-с.

«А в это время Бонапарт переходил границу…».

20 октября немцы заняли Ишунь, форсировали устье реки Чатырлык и по побережью Каркинитского залива начали входить в глубь полуострова, в степь. Даже теперь командующий 51-й армией не ориентируется в обстановке: он отдает Батову категорический приказ «удержать Ишуньские позиции» и одновременно указывает генералу Савинову на необходимость «упорно оборонять Чонгар и Сиваш», где противник не проявляет никакой активности.

Через два дня Ставка отозвала генерала Кузнецова в Москву, а командующим всеми силами в Крыму назначила вице-адмирала Г.И. Левченко.

24–26 октября войска выдвинувшейся на север Приморской армии Петрова и оперативной группы Батова пытались нанести контрудары, но части вводились в бой с ходу, разрозненно, без артиллерийской поддержки и поставленных целей не достигли. Манштейн бросил на чашу весов переданную ему из группы армий «Юг» 132-ю пехотную дивизию, и немцы окончательно захватили инициативу.

Как красиво изложил суть проблемы генерал Батов, советские соединения «приняли участие в боях, но разновременно. Если не бояться метафор, то можно сказать, что на арене ишуньского боя выступала то одна, то другая наша дивизия и исполняла свой героический монолог… Доблестью солдат и искусством командиров и политработников в масштабе полков и дивизий приходилось компенсировать отсутствие собранности и единого целеустремленного плана в целом». Иными словами и без метафор, доблестью солдат и строевых офицеров, их жизнями в очередной раз оплачивалась бездарность оперативного руководства.

Конечно, не будем забывать о том, что по численному составу штат немецкой дивизии превосходил штат советской примерно на треть, но верно также и старое тактическое правило, что один солдат в обороне равен трем наступающим. Но даже и этого соотношения не было, советская сторона на ишуньских позициях обладала явным численным превосходством над противником. Зато в течение всего сражения наши части не имели связи между собой и командованием, поэтому штабные «направленны день и ночь носились по степи». Как будто не изобретал радио Попов еще в 1895 году и, вроде бы именно в России (впрочем, чему здесь удивляться, если всего двадцатью днями раньше Ставка Верховного Главнокомандования узнала о разгроме на московском направлении трех своих фронтов из сообщения берлинского радио). А наша авиация после ввода в сражение 8-го авиакорпуса люфтваффе утратила господство в воздухе.