Читать книгу - "На войне. В плену. Воспоминания - Александр Успенский"

Нервы наши были напряжены до невозможности еще с вечера: тяжелым боем с неравным противником, сознанием, что немцы нас окружают, что потеряна связь со штабом дивизии и другими полками; кроме того, чисто физическое изнурение от усталости, бессонницы и голода (полное отсутствие горячей пищи) – давало себя сильно чувствовать!

31 января. Проплутав почти всю ночь по лесу, к восьми с половиной часам утра полк вышел у местечка Шиткемен и перешел границу в районе деревни Правый Ляс. Вид пограничных столбов с русскими гербами приподнял наше настроение. Нам казалось, что мы уже вырвались из огромной петли окружающих нас нескольких немецких дивизий, что мы уже на своей земле, дома… Мы с надеждой и бодростью стали смотреть туда – вперед, к востоку, где были (как мы думали) только наши войска! Но… это был горький самообман, в чем мы скоро и убедились!

Около десяти часов утра, у деревни Буцки, полк остановился на отдых, поджидая 105‑й полк, оторвавшийся в лесу. Предполагалось сделать отдых до двух часов дня, но как раз в это время наша разведка дала знать о появлении значительных сил противника у нас в тылу, и около одиннадцати часов утра полк двигается дальше, на Еленево через Врубель – Бамново – Рудки – Казимировки. Поручик Курдюмов послан отыскать штаб 27‑й дивизии и доложить начальнику дивизии о вчерашнем бое и о дальнейших действиях отряда. Часов в семь вечера полк прибыл в Еленево и расположился на ночлег, выставив во все стороны сторожевое охранение. Местные жители сообщили нам, что немецкие разъезды недавно были здесь и расспрашивали их, не проходили ли здесь русские?..

На мой вопрос о дальнейшем хранении знамени командир полка приказал продолжать хранить знамя мне лично, до прихода полка в Сувалки.

Шел мелкий непрерывный дождь. На душе было невесело. Несмотря на страшную усталость, я в эту ночь заснуть не мог в той хате, где пришлось ночевать, настолько нервы мои были напряжены. Забота о полковом знамени, зашитом у меня в шинели, не давала мне покою. Я снял с себя эту шинель, повесил ее в углу около икон и сам не отходил отсюда. Все те статьи закона, на которых мы, офицеры и солдаты, были воспитаны, о хранении и спасении знамени как полковой святыни и о страшной ответственности, как моральной, так и юридической, за потерю знамени, – неотступно стояли в моем уме. Почему командир не снял с меня этой ответственности вчера, после окончания боя? Почему не охранять знамя караулом, как всегда, а не потайно, одним человеком? Мысленно упрекал я командира полка. Ведь вот сейчас, ночью, когда полное изнурение и глубокий сон объяли весь полк, немцы могут ворваться в эту хату, и что я тогда смогу сделать?! Я нервничал, волновался, хотел опять идти к командиру полка… но в то же время начинал оправдывать распоряжение командира полка, упрекать себя в малодушии и трусости… и так до рассвета в полубреду провел всю эту ночь!

1 февраля. В четыре часа утра наш полк из Еленево двинулся в направлении на Сувалки через Прудзишки – Бялороги. Снежный буран-вьюга сменился оттепелью и дождем. Движение (после хороших немецких шоссе) по размытым деревенским глинистым дорогам, а то и целиной, по болотистым низинам, стало еще тяжелее, но зато скоро налажена была связь со штабом дивизии. В Прудзишках оказался 108‑й Саратовский полк во главе со своим командиром полковником Белолипецким, а в Бялорогах и сам начальник дивизии.

Получен приказ свыше двигаться на Сувалки, занять казармы и отдыхать. Этот приказ приятно подействовал на наше самочувствие: раз отдается такой мирный приказ о занятии казарм и об отдыхе, значит, мы вырвались из охватывающих нас лап противника, и немцы отстали…

Около одиннадцати часов утра полк вошел в Сувалки и расположился в казармах. Здесь присоединился к полку 1‑й батальон. Настроение наше улучшилось. По приказанию командира полка полковое знамя было, в его присутствии, полковым адъютантом штабс-капитаном Цихоцким и мною опять прикреплено к древку, и привязаны ленты.

Мы начали хлопотать о приготовлении горячей пищи для солдат. В городе, оставленном жителями, ничего нельзя было достать, но где-то в усадьбе у одного крестьянина нашли вола. Просили за него большие деньги. Между прочим, для этой покупки полку дал сто рублей генерал-майор Филимонов – командир 27‑й артиллерийской бригады, так как у нас на руках денег не было. Покупка все же не состоялась. Получен приказ командира 20‑го корпуса генерала Булгакова – корпусу оборонять Сувалки, для чего немедленно нашей и другим дивизиям корпуса выступить на указанные в приказе позиции.

Взамен супа (кипяченой воды с говядиной – продуктов не было), купили на эти сто рублей для полка у того же крестьянина сала и разделили его побатальонно солдатам. Таким образом, вместо отдыха и горячего обеда для солдат полк уже в первом часу дня выступил из казарм на свою позицию (на фронт деревни Полюли, высота – пункт у деревни Бялороги), куда и прибыл около шести часов вечера. Когда колонна втягивалась в лес, над нею кружил немецкий аэроплан, а вдали, в направлении к Тартаку, слышалась артиллерийская канонада и сильная ружейная и пулеметная стрельба. В боевую линию назначены были 3‑й и 4‑й батальоны, 4‑й батальон (то есть две сводные роты) занимает позицию от высоты до шоссе, левее высоты – 108‑й Саратовский полк и 3‑й батальон от шоссе до деревни Полюли (включительно), в резерве 1‑й батальон, то есть 3‑я и 4‑я роты. Знамя было передано мною, по приказанию командира полка, из 16‑й роты, назначенной в боевую линию, в 3‑ю роту, оставшуюся в резерве.

Когда мы, уже в темноте, занимали свои участки и рыли окопы, по шоссе на Сувалки мимо нас начался отход 115‑го Вяземского и 116‑го Малоярославского полков. На санях везли много раненых после боя этих полков у деревень Рудка – Тартак – Марьянка. Проходившие мимо нас офицеры-вяземцы сообщили, что немцы в этом районе после тяжелого боя отброшены.

Около девяти часов вечера получен новый приказ свыше об отступлении нашей дивизии обратно к городу Сувалки. Около одиннадцати часов вечера полк в темноте стянулся с позиции и начал отход к городу Сувалки.

2 февраля.

Около часа ночи полк прибыл в Сувалки. Была темная тихая ночь. Дождь прекратился. Долго-долго, чуть ли не до рассвета, формировали на главной улице-шоссе колонну в три ряда. Вся артиллерия и обозы – посередине шоссе, а по обеим сторонам шоссе – пехота вздвоенными рядами. Предполагали, что сейчас же за Сувалками неприятель атакует нас, и такой штурмовой колонной хотели пробиваться, спасая артиллерию и обозы. В таком порядке «тройная колонна» и двинулась с рассветом из Сувалок к югу на Августово. Город был тихий и совершенно пустой; дома – большинство с заколоченными ставнями. Я вспоминал пустоту немецких городов, оставленных жителями. Недоставало только пожара! Настроение у нас было подавленное: все мы боялись, что, напрасно потеряв в Сувалках целые сутки, мы не успеем вырваться из окружающих нас лап немецких дивизий.

Как только вышли из города, пошли нормальным порядком, а не «тройной» колонной, причем наш полк скоро свернул с Августовского шоссе в лес на Юрыздыка – Вальне. Не доходя Вальне, мы услышали впереди сильную орудийную и ружейную стрельбу. Полк остановился. Получен приказ занять дефиле между озерами у деревень Данявске и Копаницы. Целый день прошел в занятии полком этих пунктов и ожидании здесь противника. Но немцы здесь себя не обнаружили.