Читать книгу - "День рождения Лукана - Татьяна Александрова"

В Город возвращались в печали, с разбитыми надеждами. Строить виллу в Кампании Лукану расхотелось. Он заявил, что вообще никогда больше не поедет в эти края. Кроме того, в Риме их ожидала горестная весть о внезапной смерти Цестии. Единственное, чему порадовалась Полла, – тому, что бабушкина надежда на правнука осталась неомраченной.

Личное несчастье – потеря нерожденного ребенка – стало для Поллы первым звеном в потянувшейся с тех пор цепи бедствий. После этого не было и месяца, чтобы не стряслась какая-нибудь новая беда, общая или частная.

Рим, в который они вернулись, был потрясен убийством префекта Педания Секунда одним из его рабов. По древнему жестокому обычаю, поскольку прямой виновник найден не был, к смерти были приговорены все четыреста рабов, служивших в его доме. Решение о казни принял сенат, голоса немногих, кто, подобно Сенеке, убеждал пощадить хотя бы заведомо невинных: стариков, женщин, детей, – утонули в зверином реве требовавших расправы. Зато народ был возмущен и угрожал взяться за камни и факелы, однако волею цезаря беспощадный приговор был приведен в исполнение. Вдоль всего пути, которым осужденные следовали на казнь, были поставлены воинские заслоны.

Вернувшись из Кампании, цезарь твердо заговорил о разводе с Октавией. Однако этому не менее твердо противостояли его наставники, Сенека и Бурр. Из уст в уста ходила фраза Бурра, обращенная к цезарю: «Если ты разводишься с дочерью Клавдия, верни ей и приданое». Эти смелые слова прямодушного старика заставляли задуматься о его собственной судьбе.

Действительно, смерть префекта преторианцев была уже не за горами. Бурр умер в новом году, в консульство Публия Мария и Луция Азиния^[107]. За те годы своей жизни Полла помнила всех консулов и при каких что произошло; каждое событие оставляло в ее памяти глубокий след, это потом они стали сливаться в ее сознании, и она легко могла ошибиться годом или двумя, а что-то и совсем забыть. При каких консулах или в каком году от основания Города был взят Иерусалим? Когда умерли Веспасиан, Тит? Эти события уже не имели никакого отношения к ее судьбе, и памятные вехи не удерживались.

Старик Бурр был болен уже давно: у него в горле медленно росла опухоль. Однако смерть наступила слишком скоро после того, как Нерон, притворно беспокоясь о его здоровье, прислал ему своего врача. Говорили, что этот жрец Эскулапа смазал ему нёбо ядом. В который раз поминали небезызвестную Локусту, приготовившую губительную отраву. При упоминании этой жуткой женщины-отравительницы Полла холодела от ужаса, но в то же время ее разбирало любопытство и хотелось хоть раз увидеть эту Локусту своими глазами. Однако говорили, что она, осужденная за многие преступления, уже много лет содержится под стражей, вверенная надзору преторианцев.

В начале мая Нерон удостоил Лукана чести устроить рецитации^[108] «Фарсалии» на Палатине. К этому времени две книги поэмы были уже изданы, третья передана издателю, но ее никто не видел и не слышал. Лукан был весьма обрадован таким знаком внимания, так что даже дома вновь начал отзываться о цезаре лестно. Полла слушала его хвалы с недоверием, но спорить с мужем не отваживалась, боясь не его, но за него. И страхи ее оказались не напрасны.

В назначенный день ближе к вечеру Лукан вместе с Поллой отправился во дворец цезаря. Их путь лежал мимо возводимого цезарем Проходного дворца, гигантское строительство которого развернулось к северо-востоку от Палатина. Этот дворец должен был соединить Палатин с садами Мецената на Эсквилине. Полла уже бывала здесь и раньше, но не уставала вновь и вновь дивиться разительной противоположности, какую представлял дворец и земли вокруг него всему остальному Риму. Великий Город, сам по себе неоднородный, но в целом тесный, ветхий и грязный, внезапно обрывался перед новенькой, крепко и ладно сложенной стеной из красного кирпича, похожей на городскую. В стене были свои ворота, охраняемые преторианцами, а за стеной начинался совсем иной Рим. Здесь зеленели просторные лужайки, такие же, как в других римских садах, но ярче и чище, здесь росли и цвели диковинные растения, каких не встретишь в обычном саду Лация. Говорили, что в кущах деревьев водятся даже дикие олени, на которых цезарь, если пожелает, может охотиться. Среди всего этого зеленого великолепия уже вырисовывались очертания дворца, сложенного из плоского красного кирпича. Совершенство еще обнаженной кирпичной кладки подчеркивало стремительную пластику форм.

Пока что основная дорога пролегала мимо Проходного дворца и вела прямо к Палатину. Здесь Лукан и Полла сошли с лектики и ступили под радужные своды поднимающихся по холму великолепных зданий, плавно переходящих одно в другое. Сквозь арочные окна на поворотах лестницы открывались виды круглого храма Весты, древнего форума, горделиво возносящейся над Римом твердыни Капитолия. Форум с высоты Палатина казался копошащимся муравейником. И уже по другую его сторону из-за портиков и колонн проглядывал тот же ветхий Рим, который так разительно отличался от построек цезаря. Но вскоре длинные крипто-портики вновь скрыли от их взоров живущий своей отдельной жизнью Город.