Читать книгу - "Император Мэйдзи и его Япония - Александр Мещеряков"

Однако сторонники «единения между аристократами и военными» тоже не дремали. Они заперлись во дворце и провозгласили от имени Комэй указ: «Начиная с весны текущего года геральды (гисо) нередко вступали в сговор с княжеством Тёсю и неверно толковали мои указания. Самым ужасным примером этого является дело о моем личном командовании войсками. Отныне Санэтоми и иже с ним запрещается посещать двор, они должны оставаться под домашним арестом»^[37]. Поездка императора по святым местам также отменялась.

Под присмотром воинов из Сацума дружине Тёсю было приказано покинуть Киото. Вместе с ними оставили столицу семеро придворных радикалов, включая Сандзё Санэтоми. Политические волнения на время улеглись, свой двенадцатый день рождения Муцухито провел в спокойствии. Впервые за последние семь лет его бабке, жене Тадаясу, было позволено встретиться с внуком. В преддверии Нового года Муцухито подарил Урамацу Тарумицу, своему старшему товарищу по играм и учению, свои детские книжки с картинками – слегка подпорченные его собственными каракулями. Подарок был приурочен к церемонии посвящения Тарумицу во взрослые.

11 декабря англичанам удалось достигнуть компромиссного соглашения с Сацума: княжество выплачивает компенсацию (за счет займа, взятого у сёгуната) родственникам Ричардсона и обязуется в будущем наказать его убийц в присутствии английских офицеров. Поскольку во время бомбардировки Кагосима убийцы находились в рядах защитников города, всем было понятно, что этот пункт сформулирован таким образом, чтобы «сохранить лицо» каждой из высоких договаривающихся сторон.

События этого года произвели неизгладимое впечатление на всех японских участников вооруженного конфликта. Прямое столкновение показало, что ни сёгунат, ни гордившиеся своим высоким боевым духом юго-западные княжества ничего не в состоянии противопоставить «черным кораблям». Вывод: следовало учиться у противника. В этом году Тёсю первым из княжеств нарушило запрет центрального правительства и направило группу студентов в Англию. В их числе были Ито Хиробуми (1841–1909) и Иноуэ Каору (1835–1915), которым предстояло сыграть выдающуюся политическую роль уже в самое ближайшее время. Пребывание в Англии имело для их мировоззрения самые радикальные последствия. Мгновенно убедившись в колоссальной разнице военного и промышленного потенциалов Японии и Запада, они решительно отказались от своего прежнего желания немедленно изгнать иностранцев. Ито и Иноуэ поняли, что задача по сохранению национального достоинства решается совсем по-другому.

Ито Хиробуми

Элита все еще думала, как ей поступить с иностранцами, а люди попроще наслаждались новыми возможностями, которые предоставляло им время. В этом году португальский антрепенер привез в Японию слона и выставил его в Эдо. Немедленно была отпечатана гравюра с его изображением и довольно издевательским текстом: «Благодетельность наших священных правителей достигла иноземных стран, оттуда к нам доставляют диковинные вещи, диковинных птиц и животных. И вот теперь в новый порт Иокогамы корабль доставил настоящего, огромного, живого слона. Он понимает человеческую речь, угадывает то, что чувствуют люди, он умеет тушить пожары, отводит дурные болезни, спасает от яда. Тот, кто взглянет на него хоть раз, избавится от семи несчастий, семь удач пожалуют к нему. Все благородные люди должны поскорее увидеть его!»

Слон имел у зрителей большой успех.

Утагава Ёситоё. Недавно завезенный большой слон (1863 г.)

1864 год
1-й год девиза правления Гэндзи. 13-й год жизни Мэйдзи

В январе сёгун Иэмоти в сопровождении Токугава Ёсинобу снова отправился в Киото. На сей раз Комэй пожаловал ему должности правого министра и командующего правым крылом охраны дворца. Придворные должности давным-давно превратились в подобие почетных титулов, они не были обеспечены ни полномочиями, ни жалованием. Наоборот – получавший придворную «должность» самурай должен был платить двору за оказанную ему честь. Поступления из этого источника являлись существенным финансовым подспорьем для императорского двора.

Комэй явно ощущал себя старшим по положению, в одном из своих более поздних писем он говорил, что любит Иэмоти как собственного сына и просит сёгуна, чтобы тот относился к нему как к отцу. Жалуя Иэмоти новые должности-титулы, Комэй рассчитывал польстить ему и заручиться поддержкой сёгуната в деле реализации своих заветных планов по изгнанию иноземцев. В то же самое время он не одобрял экстремистских действий самураев из Тёсю. Признавая в себе недостаток добродетельности, который и привел к угрозе потери независимости страны, император описывал создавшееся положение как чрезвычайно угрожающее: это словно горка яиц, готовая рассыпаться от малейшего прикосновения.

В феврале вступил в действие новый девиз правления – Гэндзи («Исток правления»). Смена девиза не была связана с напряженной ситуацией в стране – на сей раз она оказалась «плановой». Дело в том, что закончился прежний шестидесятилетний цикл и начался новый. А в такой год смена девиза происходила всегда – вне зависимости от положения в стране. Разумеется, все рассчитывали, что произойдет настоящее обновление, которое принесет Японии мир и покой. Но надежды никак не желали воплощаться в жизнь.

В мае эмиссар сёгуната Икэда Нагаоки (1837–1879) проводил переговоры в Париже. Он просил, чтобы Иокогама была закрыта для иностранцев. Это требование шло вразрез с настроениями, господствовавшими в Эдо, но ведь Иэмоти дал слово императору Комэй добиваться изгнания иностранцев. Нечего и говорить, что французы возражали против такой инициативы.

Растерянность и неразбериха уже достигли критической точки, и Икэда дал французам уговорить себя достаточно скоро. Он не только отказался от достижения цели своей миссии, но и подписал 17 мая договор, согласно которому сёгунат обязывался заплатить французам компенсацию за прошлогоднее самоуправство Тёсю и гарантировать свободный проход судов через пролив Симоносэки. И это при том, что заключать такие договора у Икэда не было полномочий. Икэда ослушался своего правительства и в другом отношении: решив, что ему все равно не добиться закрытия Иокогамы, он предпочел не ездить в Англию.

По возвращении на родину Икэда был лишен своих должностей, а сёгунат отказался соблюдать условия подписанного в Париже договора.

Икэда Нагаоки (стоит) в парижском фотоателье

Кидо Такаёси