Читать книгу - "Бродский. Русский поэт - Владимир Бондаренко"

Мне такое предательство друга противно, вызывает омерзение. Напроказил в Питере и приехал в Норенскую вслед за Мариной. Как его Иосиф там не убил топором, не переехал трактором? Поделом было бы… О нем и писать не хочу. И мемуары у него такие же мерзкие, пошлые.

В чем вечная загадка Марины Басмановой, никем и никогда не разгаданная? Не то, что простил, а выпросил прощение у нее Иосиф Бродский, зажили вместе дальше. Уже и ребенка от него ждала, ни о каких абортах не думала. И вновь ушла. Родила сына, назвала, как в «Пророчестве» Бродского, Андреем, но и фамилию дала свою — Басманов, и отчество сначала хотела дать от деда, Павлович, и лишь потом, смягчившись, назвала Осиповичем. И так продолжалось вплоть до женитьбы Бродского на Марии в 1990 году.

Марина сама мне рассказывала, что Бродский из Америки, уже став нобелевским лауреатом, все так же уговаривал ее приехать с сыном к нему. Какая уж тут корысть: жила в бедности, вдвоем с сыном, ни за кого замуж не собиралась. Никаких интервью, никаких мемуаров, ни одной фотографии в печати.

Я спрашиваю ее: вы же героиня мировой поэзии, неужели от себя так ничего никому никогда и не расскажете, не напишете? Читателя же не интимные подробности интересуют — важно знать, как создавались такие изумительные стихи, отнюдь не виртуальные, не замаскированные, о ней, о Марине Басмановой. Напишите хотя бы комментарии! Может, и напишутся…

С Мариной у нас отношения дружеские. Во-первых, она знает, что когда-то я был вхож в кружок художника Владимира Стерлигова и его жены Татьяны Глебовой, куда ходили и ее родители, известные питерские художники, ученики Казимира Малевича; может, мы даже и встречались тогда в юности, под Ленинградом. Во-вторых, и взгляды на многое у нас с Мариной схожие. Скажу только, что наши либералы зря раздувают сплетню о якобы антисемитизме Басмановых: не было никакого антисемитизма в стерлиговском кружке. Да и вряд ли Марина при ее независимости стала бы спрашивать совета у родителей. И тем более, будь она антисемиткой, не стала бы рожать ребенка от Бродского. В ее нежелании выйти за него замуж, уехать в Америку, жить с ним — знаменитым, всемирно признанным, преуспевающим — одним домом, видна выстраданная ею концепция своей жизни, своего принципиального одиночества. Даже единственного сына Андрея Марина Павловна рано отпустила от себя, дав ему полную волю.

Бродский как-то уже после северной ссылки специально съездил на ту комаровскую дачу, где Марина осознанно устроила небольшой пожар. И многие его стихи о горении, о пепле, о пожаре идут как воспоминание об этом пожаре Марины. В каком-то смысле он был в восторге от ее поведения, хотя мучений эта любовь ему доставляла гораздо больше, чем Марине. Мгновения любви сменялись месяцами отчуждения, месяцы совместной почти семейной жизни в той же Норенской сменялись годами редких телефонных звонков и писем. Хочется верить, что эти письма с обеих сторон не уничтожены.