Читать книгу - "Горький без грима. Тайна смерти - Вадим Баранов"

«Бывают у меня люди из России, люди разных настроений, но рассказы всех будят только зависть к ним, к тому, что они живут в России», — сообщал Горький в одном из писем в июле 1927 года. А в октябре, как о решенном, писал: «Приеду же в мае на все лето, чтоб хорошенько посмотреть, что сделано за 10 лет, и написать об этом книгу». Вот и зарубежные друзья считают, что его долг — создать образ нового русского народа. Так пишет 20 мая 1927 года Стефан Цвейг из Зальцбурга, присылая статью о «Деле Артамоновых». Но если приниматься за эту задачу, то — прав тот же Цвейг — надобно пожить в России…

Первый раз Горький приехал в Советскую Россию из Италии в мае 1928 года. Потом — в 1929, 1931, 1932, 1933 годах будет приезжать в мае, примерно в одни и те же дни, и уезжать обратно, прожив пять месяцев плюс-минус несколько дней. (Поэтому не совсем точны утверждения о том, что Горький окончательно вернулся на Родину в 1928 году.)

Когда встал вопрос о месте постоянного жительства Горького, он был очень обеспокоен дошедшими слухами и писал своему секретарю из Сорренто: «Приехала Милиция и сообщила, что для Горького ремонтируется какой-то дворец или Храм на берегу Москвы-реки, точно она не знает. Но я совершенно точно знаю, что мое поселение во дворце или храме произведет справедливо отвратительное впечатление на людей, которые, адски работая, обитают в хлевах. Это будет нехорошо не только для меня. По сей причине я убедительно прошу: вопроса о вселении моем во дворец не решать до моего приезда».

Собираясь в Россию и задумывая книгу о ней, писал 10 октября 1927 года Халатову о том, что хочет проехать по местам своих былых путешествий. «Мне необходимо побывать — невидимым — на фабриках, в клубах, в деревнях, в пивных, на стройках, у комсомольцев, вузовцев, в школах на уроках, в колониях для социально опасных детей, у рабкоров и селькоров, посмотреть на женщин-делегаток, на мусульманок и т. д., и т. д.».

Сколь существенными Горький считал именно такие условия путешествия, подтверждает и его письмо Рыкову, написанное два месяца спустя. «Предположено устроить „юбилей Горького“. Я уже писал И. И. Скворцову, что сие чествование может вдребезги испортить мою поездку по Советскому Союзу, ибо я хотел бы поездить скромно, для того чтобы видеть больше. А ездить мне нужно много. Что же я увижу, если меня везде будут встречать и провожать, как архиерея?»

Увы, даже обращение к председателю Совнаркома не помогло. Побывать-то Горький побывал везде, но… не в том качестве, в каком ему хотелось…

Задолго до приезда Горького в Россию, собственно, сразу по получении письма Халатовым, отрывок из него — и именно о намерении побывать дома «невидимкой»… был опубликован в «Известиях» (2 ноября 1927 г.)! Таким образом, «конспиративный» замысел поездки сразу раскрылся (не этим ли обусловлено обращение к Рыкову?).

Естественно, публикация письма не могла не удивить друзей Горького. Пришвин в письме от 2–3 ноября 1927 г. интересовался: «Думаете ли по окончании романа („Жизнь Клима Самгина“. — В.Б.) побывать в России?..» Но не успел он письмо отправить, как пришла газета, и Пришвин делает многозначительную приписку: «После этого письма прочитал в „Известиях“ выдержки вашего письма к Халатову, которые отвечают на поставленные мной вопросы.

Считаю ваше намерение явиться „невидимкой“ на родину и сказать всю правду по всей совести большого человека за великий подвиг.

Смеюсь над собой: робел вам предложить в письме „невидимку“, а между тем это публикуют в газетах!»

Когда Горький читал это письмо друга, ему-то было вовсе не до смеха. И потом, в России, он не раз будет вспоминать слова, которыми заканчивалось пришвинское послание: «Но мне по секрету Вы все-таки напишите, около какого времени вы думаете быть у нас: мне очень хочется пройтись с Вами в Посад за баранками: по-моему, сразу все тут и увидите. У меня приятельские отношения с одним литературным комсомольским кружком, тут же по пути за баранками и завернем к ним и тоже зараз посмотрим на Андрея Рублева, расчищенного и без оклада, — это чудо русского искусства. Все без парада увидите, без автомобиля, только один раз пройдемся за баранками. Завернем к Сергею Тимофеевичу Григорьеву, спустимся вниз к постройке электростанции и т. д.».