Читать книгу - "Шхуна, которая не желала плавать - Фарли Моуэт"

Как-нибудь утром, до того, как я стану согбенным старцем, я вновь проснусь под ласковое похлопывание воды о корпус шхунки, дремлющей у сен-пьерского причала. Я лениво сползу с койки, вдохну смешанный запах трески, угольного дыма и вереска, а потом побреду через широкую площадь, примыкающую к порту, в кафе «Л'Эскаль».

Мадам Элла Жирарден увидит меня в окно, и на стойке меня уже будут ждать чашка кофе и булочки. А если Элла уловит некоторую неуверенность в моей походке, рядом с чашкой будет стоять рюмочка коньяку.

Кое-кто из тихих клиентов за столиками поздоровается со мной небрежным «бонжур». Другие, возможно, поприветствуют меня по-португальски или по-испански. Я буду наслаждаться завтраком и слушать замечания о видах на улов и о событиях в океаническом мире.

Утро — время для разговоров, но затем я выйду на мощенные булыжником улочки, которые убегают вверх по склону между теснящих друг друга узких домов маленького городка. Если день солнечный, я могу отправиться гарпунить омаров в бухте Равенель. Или напрошусь в баркас моего приятеля с островка Иль-о-Марене и уйду в море на пятнадцать миль выудить треску или палтуса на завтрашний обед. Однако скорее всего я неторопливо спущусь в порт навестить моряков одного из двух десятков испанских и португальских малых траулеров, стоящих у пристани.

Днем я, возможно, не спеша поднимусь по длинным, поросшим кустарником склонам за городом и пройдусь по каменистому безлесью, по душистым, голубеющим люпинами травам до скалистого гребня над Кап-о-Дьяблом. Оттуда я погляжу на юго-восток над аккуратными квадратиками города, над широкой двойной бухтой за мыс Галантри-Хед, на дальний полумесяц пены, кипящей на зловещем рифе, который носит название Лез-Анфан-Пердю — Погибшие Дети, и еще дальше — на берег Канады, то есть Ньюфаундленда.

Вскоре с моря начнет надвигаться туман, и надо будет спуститься с холма и идти по улочкам, погружающимся в призрачную дымку, до «Ла-Жуанвиля», где за длинной стойкой Жан нальет мне стаканчик горячего пунша, «чтобы просушить ваши косточки», и примется рассказывать фантастические истории об эпохе «ле-виски», когда Сен-Пьер был средоточием интересов, а порой и огнестрельного оружия умученных жаждой миллионов граждан США — умученных «сухим законом». Жан снова расскажет мне, как ряды ныне заброшенных пустых складов на берегу когда-то были под потолочные балки заставлены сотнями тысяч ящиков с виски, коньяком, ромом и разными винами; и опять заговорит о неуловимых людях с непроницаемыми лицами, командах быстроходных, частенько безымянных судов, приходивших и уходивших по ночам, отправлявшихся на тайные рандеву с выкрашенными черной краской катерами у берегов всех штатов Новой Англии.

Я повторю все, что делал тогда, но одно не повторится. С наступлением вечера Теофиль Дечеверри не будет ждать меня в своем старом доме с многочисленными пристройками, и мне уже не придется сидеть до утренней зари, следя за сменой выражений на его смуглом орлином лице и слушая, как гулким басом он повествует на смеси чудесного французского и жуткого английского об островах, которые он знал так хорошо и любил так глубоко. Тео умер. Но я всегда буду его помнить, ибо он более кого-либо другого помог мне узнать опутанный мифами крошечный архипелаг, расположенный всего в двенадцати милях от побережья Канады — загадочный край Сен-Пьера и Микелона.

Поскольку приготовления для претворения «Счастливого Дерзания» в даму баскского происхождения требовали нескольких дней, Тео предложил поставить ее на слип на верфи. Он не сомневался, что местные умельцы отыщут места течи и надежно их заделают, а пока она будет стоять в сухом доке, у нас будет время перекрасить ее и вообще сделать ее покрасивее для церемонии крещения.

Я не слишком-то верил, что кому-либо когда-либо удастся найти и устранить причины ее течи, но мысль о том, что день-другой можно будет не стоять у насоса, была настолько соблазнительна, что я тут же отправился на верфь договориться о ремонте.

Верфь оказалась ветхой, обширной и невероятно загроможденной. Один из двух ее слипов занимала ньюфаундлендская шхуна «Сэнди-Пойнт», на другом покоился истерзанный морем малый испанский траулер. Там стоял смешанный запах трухлявой древесины, нагретого солнцем железа, вара, машинного масла и вонючего угольного дыма, валившего из скособочившегося здания, в котором помещались массивная допотопная паровая машина и лебедка — с ее помощью суда втаскивались на слипы.