Читать книгу - "Сен-Жермен. Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого - Жеральд Мессадье"

— Вы видели царицу Екатерину после своего приезда? — спросил Петр III, свежевыбритый, в расчесанном парике и явно успевший протрезветь. Тон был повелительным.

Воронцов, плотно сжав губы, полуприкрыв глаза, демонстрировал полнейшее безразличие к происходящему, но Себастьян готов был держать пари, что именно канцлер инспирировал этот вопрос. Решительно этот граф де Сен-Жермен был слишком вежлив и любезен, так не бывает; без сомнения, он скрывает какие-то тайные намерения. Разве не он каких-нибудь два года назад сидел справа от Екатерины во время ужина в Кремле?

— Нет, ваше величество. По правде сказать, я намеревался засвидетельствовать императрице свое почтение вчера вечером. Могу надеяться, она не хворает?

— Скоро захворает, — раздраженно ответил царь.

Себастьян удивленно поднял брови и схватился за грудь, чтобы яснее выразить свое смятение.

— Вы столько всего знаете, разве вам не сообщили?

— О чем, ваше величество?

— Я намереваюсь потребовать развода.

Граф де Сен-Жермен снова изобразил удивление, и так же преувеличенно театрально.

— Мне не приходилось об этом слышать ни в Вене, ни в Берлине, ваше величество, и я сожалею об этом неприятном обстоятельстве.

Лицо Петра III разгладилось. Канцлер вздохнул с явным облегчением.

— Не стоит сожалеть. Все мои, как вы изволили выразиться, неприятные обстоятельства закончатся с разводом. Вы же сами сказали мне вчера, что, по вашему мнению, первое качество монарха — властность?

— Да, ваше величество.

— Никакая властность не в силах обуздать распущенность неверной супруги. С меня довольно. Но я полагал, что слухи о супружеской неверности этой женщины стали темой для дипломатических хроник.

— По правде сказать, я вижусь не столько с дипломатами, сколько с их хозяевами, ваше величество, и в наших беседах мы не касаемся темы супружеской гармонии. Французская пословица гласит, что лучше обращаться к Господу Богу, чем к его святым.

Петр III расхохотался.

— Ах, как вы правы, граф! Я понимаю причину вашей популярности при монарших дворах Европы: здравомыслие! Здравомыслие! Вот первое качество политического деятеля. Но передо мной пример Фридриха. Не стоит позволять низким умам что-то замышлять втемную. Вокруг Екатерины строит козни сборище интриганов. Я не знаю, что они себе воображают, но вчера я отдал приказ арестовать одного из самых опасных из них, некоего Пассека.

Себастьян судорожно сглотнул слюну; у него имелись все основания опасаться, что следующим станет Григорий Орлов.

— Более того, — продолжал царь, — я решил покончить с наглым соседом. Скажите, что вы думаете о короле Дании?

— О Фридрихе Пятом? Я провел несколько дней во дворце Кристианборга и…

— Вы его знаете? Мой бог! Я назначу вас чрезвычайным и полномочным послом, граф! Скажите, что это за человек?

Воронцов тоже был заинтригован; он даже наклонился вперед, чтобы лучше слышать.

— Меньшее, что я могу сказать, — ответил Себастьян, — это то, что ему-то как раз властности и не хватает. Его духовник пытался меня убить, и представьте себе, ваше величество, хотя я сам раскрыл этот чудовищный заговор, король его помиловал! Так что мне пришлось в спешке покинуть Данию.

— Невероятно! — воскликнул Воронцов. — Но кто же был этот духовник и почему он собирался вас убить?

— Духовника звали Норгад, и он, когда мы ужинали, стал уверять, что наука противоречит религии…

— Вот уже поповское мышление! — перебил царь, ударив кулаком по столу.

— Он принялся вопить, что я явился специально для того, чтобы поднять мятеж, и намереваюсь сровнять королевство с землей.

— Хорошо бы вы так и сделали! — воскликнул Воронцов.

Ситуация сложилась вполне благоприятная: Себастьян не только развеял сомнения царя и Воронцова, но вызвал новый прилив симпатии к себе.

— И что же было дальше?

— Три подозрительных человека стали преследовать меня на улице. Я спрятался в трактире и сбежал через потайную дверь, чтобы позвать на помощь гвардейцев, которые их и арестовали. Они признались, что собирались меня убить и бросить мой труп в канаву, и назвали имя подстрекателя: это был Норгад. Он также был арестован, но упорствовал в своем исступлении, клянясь, что я посланник дьявола.

— Так что вы не являетесь другом ни самого Фридриха, ни его страны, и это прекрасно, — сделал вывод царь. — Мне бы не хотелось огорчать вас. Этот царек имеет наглость оспаривать у меня Шлезвиг и Голштейн. Мне придется преподнести ему урок хороших манер. Как только мы разработаем план кампании, что займет не более трех дней, я пошлю войска, чтобы захватить обратно земли, которые издавна принадлежат моему семейству.

Какая дурацкая беседа! Можно было подумать, что это ребенок жалуется на свои детские обиды и сводит счеты с куклами. Но, по крайней мере, напрашивался вывод: грядут события. Сейчас 21 июня, следующая неделя будет решающей.

Еще хорошо бы знать, каковы намерения царя относительно жены.

— А что, датчане действительно так богаты, как об этом все говорят? — внезапно спросил царь.

— Состояние нейтралитета позволило им наладить весьма прибыльную торговлю с Вест-Индией, а также с западными индийскими штатами, — ответил Себастьян. — Я полагаю, что они могут без особого труда призвать двадцать тысяч человек.