Читать книгу - "Сыщик, ищи вора! Или самые знаменитые разбойники России - Александр Бушков"

Что бы там ни было, в начале XIX века подобные помещичьи развлечения прекратились, а разбойников на дорогах чувствительно прижали. Конечно, полностью искоренить их не удалось – но это были уже одиночки, действовавшие примерно так, как та разбойничавшая на Волге шестерка дезертиров, о которой уже говорилось. Отдельные экземпляры продержались до революции. Однажды в начале XX века несколько мазуриков не где-нибудь, а под Москвой остановили ехавшего ночью в одиночестве на легком экипаже не кого-нибудь – самого, пожалуй, знаменитого сыщика царской России Ивана Путилина, начальника Московской сыскной полиции. Путилин, как и следовало ожидать, отбился – мужик был решительный и, подобно Пушкину, без пистолета в кармане на улицу не выходил…

Но это в европейской части России был к началу XIX века наведен на дорогах более-менее крепкий порядок. В Сибири долго обстояло иначе. Старые традиции, знаете ли…

Как ни грустно мне, коренному сибиряку, об этом упоминать, но, положа руку на сердце, первые сотни полторы лет освоения Сибири – одно большое уголовное дело.

Почин положили легендарные (без тени иронии) землепроходцы XVII века. Имена некоторых из них (по заслугам) до сих пор красуются на географических картах. Однако так в те времена водилось, пожалуй, повсюду. Знаменитый английский пират (собственно, королевский капер) Уолтер Рэли писал недурные стихи и даже философские трактаты. Другой его коллега уже в XVIII веке стал членом Королевского географического общества – в перерывах меж разбоями написал несколько достаточно серьезных трудов по океанографии.

Вот и в наших знаменитых землепроходцах причудливо сочетались самые разнообразные качества – такое уж было время… Они сплошь и рядом совершали серьезные (опять-таки без иронии) географические открытия, но при этом, без отрыва от производства, так сказать, с размахом куролесили прямо-таки в стиле испанских конкистадоров…

Правительством на них были возложены две основные обязанности – изучать неведомые пока сибирские просторы и, что еще важнее, приводить в московское подданство местные племена и брать с них ясак – дань мехами. Вот из-за этого ясака порой происходили сцены, как две капли воды напоминавшие наши не столь уж давние лихие 90-е…

Берингов пролив, как некоторые, должно быть, помнят, еще лет за сто до Беринга открыл казак Семен Дежнев. Правда, чести первооткрывателя ему не досталось – так вышло, что его отчеты пылились в архивах захолустной канцелярии, пока их не обнаружил путешествовавший по Сибири в XVIII веке с научными целями академик Миллер, но только часть. Остальное историки обнаружили только… в 1957 году. Так уж Дежневу не свезло. Правда, есть на картах мыс Дежнева, но пролив так и остается Беринговым…

Так вот Дежнев еще (как все до единого землепроходцы) старательно «объясачивал» попадавшиеся на дороге племена. Называя вещи своими именами, драл с живого и с мертвого (как все до одного его коллеги) – брал не по «твердой ставке», а сколько удастся отобрать. Вдобавок (совершенно как наши рэкетиры девяностых) «наезжал» и на тех, кто уже уплатил ясак другим… слово само подворачивается, бригадам. Порой происходили натуральнейшие рэкетирские «терки» – однажды Дежнев на реке Анадырь попытался взять ясак с местных туземцев, но поблизости оказался другой отряд – боярского сына Власьева, уже успевший этих туземцев чувствительно ободрать. Дежнев потребовал долю, но ему вполне логично показали кукиш: с какой, мол, стати? Это наша корова, и мы ее доим…

Началась драка. Сабли и огнестрел в ход не пускали, но мордобой получился качественный. Имевшие нешуточное численное превосходство «власьевские» как следует накидали «дежневским», загнали их на их суденышки и велели уносить ноги, пока живы. И поискать туземцев, «крыши» пока что не имеющих.

Дежнев таковых нашел на той же реке и изрядно разжился мехами – уже в компании с частью примкнувших к нему «власьевских». Но тут объявился Тарас Стадухин, который давненько уже шел следом за Дежневым и тряс туземцев, как они ни доказывали, что у них уже есть «крыша». Видимо, людей у Тараса было гораздо больше, чем у Дежнева, потому что он отобрал у Семена все меха до единой шкурки. А потом первым из русских изучил побережье Охотского моря и залив, получивший впоследствии имя не его, а Шелихова, составил точные по тем временам карты, за что был произведен царем из простых казаков в атаманы. Вот так вот в них все это причудливо сочеталось…

Ерофей Павлович Хабаров (чье имя нынче по заслугам носят железнодорожная станция Ерофей Павлович и город Хабаровск) кроме мехов имел еще один пунктик: баб-с. А потому при набегах на селения даурских племен всегда прихватывал не только «мягкую рухлядь» (как тогда называли меха), но и женщин, не делая различия меж девицами и замужними, лишь бы симпатичная была. За это даурцы на него злились страшно, не раз пытались прикончить, но так и не вышло. А вот Михаила, брата Тараса Стадухина, того еще беспредельщика, юкагиры все-таки убили, когда он их окончательно достал…

Сибирь, знаете ли… Свои традиции. Наш Дикий Запад. Случались тут вовсе уж увлекательные истории, в европейской части России к тому времени уже невозможные. Чего стоит случай с Никифором Черниговским, бывшим жолнежем польской армии, взятым в плен и отправленным осваивать Сибирь (тогда военнопленных, а порой и преступников массами ссылали в Сибирь, причем не на каторгу, коей еще не существовало, а в качестве вольных людей – чтобы осваивали новые земли).

С женщинами там было туговато, и однажды Никифор взялся драться из-за одной на кулаках – не с кем-нибудь, с Обуховым, воеводой Верхоленского острога, где дело и происходило. Дама, надо полагать, была весьма недурна: соперники волтузились долго и ожесточенно, и закончился поединок тем, что Никифор как-то нечаянно убил воеводу до смерти – кулачищи, видимо, были те еще…

Под замок его никто сажать не стал, нравы там были достаточно вольные – в конце концов не из-за угла кирпичом убил, а в честном поединке… До Москвы было далеко, но Никифор прекрасно понимал, что там в конце концов узнают и по головке не погладят – разве что топором. Нужно было срочно искать какой-то выход. Вульгарно бежать подальше – объявят в розыск, рано или поздно повяжут…

И Никифор придумал. Сколотил отряд из отчаянных голов, пошел в те места, куда прежде русские не добирались, собрал там немаленькую груду мехов и повез их в Москву, где сдал добычу в казну, а заодно и повинился в нечаянном убийстве.

Царь-государь Алексей Михайлович сначала не на шутку осерчал и хотел уже повелеть, чтобы Никифору снесли буйну голову с плеч (ежели каждый начнет воевод убивать вот так, запросто, их и не напасешься!). Однако потом он остыл и стал рассуждать уже с точки зрения крепкого хозяйственника и государственника: как ни цинично это звучит, но воеводу все равно не вернешь, зато Никифора, уже показавшего изрядные деловые качества (кучу драгоценных мехов приволок!), вполне можно использовать и в дальнейшем с пользой для царства-государства. А посему не просто помиловал Никифора, а назначил его воеводой Албазинского острога, что на Амуре. Правда, это была одна из тогдашних «горячих точек», острог не раз брали в осаду китайские войска, пытавшиеся вытеснить оттуда русских, – но, согласитесь, лучше быть воеводой в «горячей точке», нежели лишиться головы на плахе…