Читать книгу - "Обреченный Икар - Михаил Рыклин"

В 1931 году 28-летний Николай Чаплин возвратился в Москву на должность начальника Управления общественного питания Центросоюза.

В прозаическое, казалось бы, дело общественного питания и кулинарии он привносит комсомольские методы руководства. «Кто-то из коллег шутя назвал его “главным поваром страны”. Он отмахнулся, мол, какой я повар, и щей сварить не могу. А потом выбрал себе в Москве рабочую столовую и ходил туда постоянно, осваивая технологию, учился лепить биточки, кашу варить, щи. И на совещания к себе не только руководителей приглашал, но и студентов, школьников, чтоб из первых рук узнать, как же их кормят. По стране метался, вникал, помогал, старался стать, как писал в письме домой, “толковым кооператором”».

В 1933 году его переводят – назначают начальником политотдела Мурманской железной дороги (после убийства Кирова переименованной в Кировскую). В январе 1937 года он становится начальником Юго-Восточной железной дороги.

На Х съезде комсомола в 1931 году новый генеральный секретарь Александр Косарев, близкий друг Николая, выступая с отчетным докладом, заявил: «Шацкин вступил на путь предательства партии», «таким, как Шацкин, не место в рядах нашей организации». Про Чаплина Косарев сказал: «…Он способствовал работе право-левацкого блока». Ни о какой личной инициативе со стороны Косарева здесь, конечно, не могло быть речи: выполнялся приказ с самого верха, из тех, которые, если хочешь выжить, не обсуждают. Один делегат выразил настроение съезда: «За заслуги в ножки кланяемся, а за ошибки по хребту бьем», – после чего было единогласно решено: «С тт. Чаплина, Шацкина и Е. Цейтлина, как не оправдавших доверие ВЛКСМ, звание почетных комсомольцев снять»^[184].

Все встало на свои места: в СССР был всего один человек, который мог приказать Косареву отречься от старых, проверенных друзей, человек, ослушаться которого не смел никто. В поэме «Владимир Ильич Ленин» Маяковский писал: «Ленин и партия – близнецы-братья». Теперь таким «близнецом» стал Сталин.

На исходе 20-х годов происходит Великий перелом, начинается коллективизация, вторая сталинская революция сверху, ликвидация кулачества как класса, война против крестьянства, полностью изменившая соотношение сил в стране и внутри партии.

«Города… оказались, – описывает ситуацию начала 30-х годов историк Йорг Баберовски, – запруженными потоками крестьян, мигрирующих из деревни. Москва, Санкт-Петербург, Одесса, Тифлис и другие крупные центры стали крестьянскими метрополиями: сословия, имеющие собственность и образование, хоть и правили здесь, но властью не обладали. Многие города… возникли из “ниоткуда”… Деревня не растворялась в городе, а завладела им и подчинила его себе, придав ему свой отличительный облик»^[185].

Россия, как и пришедший ей на смену СССР, была по преимуществу крестьянской страной, примерно четыре пятых ее жителей жили в деревне. Когда Октябрьская революция передала крестьянам помещичью землю, многие пролетарии с деревенскими корнями покинули полуголодные города, чтобы поучаствовать в разделе земли, да и просто лучше питаться. Страна победившего пролетариата парадоксальным образом стала еще более крестьянской. В 20-е годы крестьяне и национальные меньшинства (евреи, армяне, грузины, латыши) мигрировали в города в количествах, допускавших их интеграцию. С началом революции сверху положение дел радикально меняется. В ходе коллективизации крестьян не просто натравливают друг на друга, загоняют в колхозы, изгоняют, уничтожают, но вытесняют в города, запуская невиданной силы механизм дикой урбанизации. Миллионы крестьян уже не втягивались городами с целью ассимиляции, а заполняли их под завязку, завладевали ими, переделывая под себя обычаи, навыки, культуру и так уже затерроризированного революцией городского населения.