Читать книгу - "Ярославский мятеж - Андрей Васильченко"

Пароходы уже не раз вызвали опасение у советской власти. Так, например, в 21 час 6 июля 1918 года председатель Даниловского Совета Ярославской губернии сообщил по прямому проводу в Вологду, что в 6 часов утра «сего числа из Нижнего Новгорода в Ярославль прибыло на двух пароходах две тысячи белогвардейцев с броневиком, орудиями и пулеметами», которые захватили город. Эти далекие от истины сведения были незамедлительно переданы радиотелеграфом в Москву, Ленину и Троцкому. В действительности же за несколько дней до восстания в Ярославль на двух больших пассажирских пароходах прибыли именно красноармейцы, которых стягивали в город, поскольку «здесь что-то замышлялось». Большая часть красноармейцев прибыла в Ярославль на «Добрыне Никитиче» (в прошлом «Великая княжна Татьяна Николаевна»), который считался лучшим судном в верхневолжской «тройке». Исследователи так описывали его: «Он был… шедевром мирового судостроения. В Европе не было судов, равных ему по величине и мощности. На ходовых испытаниях он развил скорость 23,4 версты в час. Пароход был не только очень вместительным (общая грузоподъемность составляла 480 тонн), но и удобным для перевозки пассажиров и грузов. На его главной палубе в носовой части располагались помещения 3-го класса – двухместные каюты, а в промежутках между ними – двухместные кабины без дверей. Всего здесь было 98 мест. Между кормовым пролетом и открытой кормовой палубой находились помещения 4-го класса с 32 двухъярусными койками по бортам и буфет. Средняя, свободная от коек часть палубы была отведена для размещения груза, а при его отсутствии – для палубных пассажиров. В кормовой части главной палубы была устроена санитарная каюта с изолятором на две койки. На второй, легкой палубе были расположены помещения 1-го и 2-го классов. Первый класс включал 11 двухместных кают, специальную каюту для молодоженов и столовую с салоном в ее передней части. Второй класс – 15 одноместных и 19 двухместных кают и свою отдельную столовую. На пароходе были также парикмахерская, фотосалон и ванные комнаты. Все эти удобства дополнялись прекрасной отделкой судна дорогими материалами».

6 июля эти пароходы пытались увести из Ярославля, но повстанцы все-таки смогли их захватить. При этом был убит капитан «Добрыни» Дмитрий Маматов, который активно поддерживал советскую власть (позже в честь него переименуют пароход «Князь Юрий Суздальский»). В советской историографии это событие было описано следующим образом: «Услышав отдаленную, но усиливавшуюся стрельбу в городе, Маматов поднялся на мостик и увидел бегущих по берегу офицеров и солдат. Они направлялись к пристани с намерением захватить “Добрыню Никитича” и использовать для перевозки своих войск в приволжские пункты. Мгновенно оценив обстановку, капитан приказал готовить машину, рубить чалки и – полный вперед… Прицельный огонь из винтовок и пулемета с дебаркадера не остановил движения парохода. Но герой капитан Дмитрий Дмитриевич Маматов пал на мостике от вражеской пули. Судно получило повреждения».

Впрочем, большая часть перевозок с одного берега Волги на другой осуществлялась небольшими пароходами, которые некогда принадлежали «Товариществу Кашин и К». Это были как дачные пароходы, так и колесные машины вполне приличных размеров. Самыми маневренными были суда, известные ярославцам как «пчелки» («Пчелка № 1» и «Пчелка № 7»), построенные в Рыбинске соответственно в 1902 и 1911 годах. Эти суда имели длину 19 и 23 метра, паровые машины мощностью 35 и 80 индикаторных сил, пиронафтановое освещение. Первый из них мог перевозить в помещениях 1-го и 3-го классов 100 пассажиров и 8 тонн груза на палубе, второй – 150 пассажиров и 13 тонн груза. Однако одна из «Пчелок» очень сильно пострадала от пожара, случившегося буквально накануне «мятежа», а вторая в ходе июльских событий получила массу пробоин и повреждений от пулеметных пуль. Как бы то ни было, но обе стороны готовились к повторному столкновению в Тверицах.

Карл Гоппер попытался лаконично изложить суть того боя: «Немного спустя красные повторили свой набег, во время которого пострадала одна наша застава, составленная из группы латышских офицеров. На этот раз удалось прогнать красных благодаря движению начальником участка небольшого резерва в тыл красных, через лес южнее Филино. В этот же день красным удалось овладеть западным концом железнодорожного моста, где они установили пулеметы и угрожали нашему сообщению через Волгу. Переезжая в этот день через Волгу вместе с полковником Масло и капитаном Скраббе, мы подверглись обстрелу пулеметом с конца моста, причем смертельно был ранен капитан Скраббе – один из самых деятельных участников Ярославского восстания».

С советской стороны традиционно осталось заметно больше документов и свидетельств. Рано утром 10 июля красные части повторно пошли от станции Уткино в сторону Ярославля. Передвигались они крайне осторожно, небольшими «отрезками». В итоге ко второй половине дня красные латышские стрелки и поддерживающие их отряды из окрестных городов вновь вышли в окрестности станции Филино и открыли по ней огонь из орудий и пулеметов. Белогвардейцы были вынуждены отступить, передвигаясь лощинами и оврагами, которые были расположены близ военно-санитарного поезда № 136, фактически застрявшего после ремонта между станциями Филино и Урочь. Вагоны связи красного эшелона смогли подключиться к линии железнодорожного телеграфа. Красно-латышские стрелки заняли новые позиции, с которых планировали продолжить атаковать. Под прикрытием ураганного артиллерийского огня они выбили со станции Урочь и Филино белых повстанцев. В своих воспоминаниях Перхуров так описал этот момент: «Вернувшись в штаб, я получил донесение о крайне тяжелом положении Заволжского участка. Убиты один за другим два начальника этого участка; общее управление нарушено, противник сильно теснит этот участок. До прочного закрепления вновь на этом участке нельзя было думать о намеченной ранее операции». В итоге Карл Гоппер решается предпринять рискованную контратаку, которая привела к тому, что красные латыши, чтобы не быть в любой момент окружены и отрезаны от эшелона, вынуждены были в очередной раз отступить – на этот раз к станции Коченягино.

«Третий налет» на Тверицы состоялся на следующий день утром 11 июля. Командовавший местными повстанцами Гоппер описывал этот бой так: «Свой третий налет на Тверицы красные произвели, как видно, уже с большими силами; они вытеснили наших из ст. Филино и заняли также одно время ст. Урочь почти у самого берега Волги. Это было уже слишком опасное положение, так как Тверицы была единственным путем нашего отхода из Ярославля и с занятием красными Тверицы у нас уже обрывалась всякая связь с внешним миром и прерывалась вся работа по организации крестьян, на которых мы возлагали свои последние надежды. В то время, как было получено это сообщение в нашем штабе, меня не было там. Я как раз объезжал весь наш фронт, с целью выяснить более пассивные участки, с которых можно было снять часть сил, для начала эвакуации. Когда я уже вернулся вечером в штаб, то застал там всех в полном переполохе. Полковник Перхуров поставил под ружье почти весь штаб до писарей включительно, а равно и телефонистов, присоединив к ним все сформированные в последние дни резервы, в общем собралось около 150 человек. Эту роту он поручил генералу Л. с приказом двигаться в Тверицу и восстановить прежнее положение. Но генерал Л. отказывался, ссылаясь на то, что он как артиллерист недостаточно опытен, чтобы справиться с этой тяжелой задачей. Тогда Перхуров поручил это дело полковнику А. – пехотинцу, но и этот отказался. После этого Перхуров поручил это дело мне. Я не возражал и отправился, конечно, не ручаясь за полный успех».