Читать книгу - "Зеркало времени - Николай Петрович Пащенко"

Говард усмехнулся, поднял палец, но не погрозил, прислушался к долетевшим из глубины парка женским голосами и стал медленно разворачиваться:

— О!.. Кажется, Нэнси с Дайаной приехали не к главным, а к резервным воротам, ближе к их апартаментам, идём встречать. Напоминаю, им ни слова, никто не в курсе нашей династической темы, кроме нас с тобой персонально! Мы для женщин только дальние родственники. Ты прав и не прав, Айви. Моя страна предприняла массу усилий и сложных многоходовых комбинаций, чтобы наш доллар главенствовал в мире. Но глупо, сложа руки, верить, что это автоматически продолжится вечно. Будем считать, что мы с тобой подавили в себе звериное начало, уж я точно. В скоротечной славе и широкой известности я тоже не нуждаюсь. Хватит с меня того, что моё состояние в первой… Пусть не тройке, так в пятёрке банков в… Какая для тебя разница… Ну, скажем, в этой стране. Потому что мои банки нигде официально не фигурируют, не упоминаются, хотя и действуют. Теперь отвечу тебе. Надо сказать, меня всё больше занимает не эта красивая местность, в которой комфортно семье, и даже не страна, где сейчас я живу, а древняя земля моих далёких предков — Россия. И в особенности определение её места на планете в будущем изменившемся мире. Загружает голову настолько, — Говард наклонил голову и прикоснулся ладонью ко лбу, — что часть забот я всё чаще мечтаю свалить на моего Джима, хотя бы рутинные по Западному полушарию, пусть учится.

Моя проблема в том, говорю об этом очень серьёзно, что мысли, проницающей грядущее великой страны, нужны иной масштаб, иные питающие ресурсы. Поэтому смешны, ничтожны политиканы, перед разнузданной толпой выкрикивающие что-то неуважительное о России, в воинственном азарте поражающие«…Русь на карте указательным перстом», как «воевода» Пальмерстон, премьер-министр Великобритании, кажется, ещё в девятнадцатом веке. Моей мысли нужна большая внутренняя свобода, чем та освоенная, к которой я привык за всю мою жизнь и которой пользуюсь. На выращивание в себе свободы мышления нужны силы и время, но их, как всегда, остро не хватает.

Я стал это понимать только по мере многолетнего общения с тобой. В тебе я нуждаюсь и по этой причине. Ценю и твой русский юмор, по поводу и без. От тебя, Айвен, я хочу очень немногого. Чтобы ты накрепко запомнил, что мы с тобой просто живём сейчас так, как нам нравится. Чтобы ты никогда не действовал подобно Большой Пожарной Артели в Белом Доме. Это у неё в «скучной деревне», Вашингтоне, на Пенсильвания-авеню, 1600, всегда аврал, всегда цейтнот. Тысячи и тысячи противоречивых и ненужных сведений, команд, бумаг, опрометчивых слов, неожиданных действий, там всегда суета, борьба противоречивых мнений, эмоции через край, межпартийная политическая суматоха. Мы — в противоположность тем, кого на эти ставшие почти эстрадными роли выдвигаем, — перед публикой не актёрствуем. В этом кризисе мы с тобой должны не только выстоять, но и выйти из него сильнее, чем сейчас, вобрав состояния многих из тех, кто барахтается под нами. Интереснее, разумеется, вещественные, материальные, высоколиквидные ресурсы. Чем виртуальные долги, которые будут списаны на недопонимающих существо дела партнёров. Эти уйдут, будут выдавлены из финансового бизнеса, потому что не способны к организации не только своего будущего, но ещё и безответственны, и должны быть за это наказаны понимающими дело глубже.

Я не всеяден, но и не равнодушен к чужим делам. На тебя, дерзкого парня из провинции, я обратил внимание, когда на валящемся рынке ты сделал приличные деньги. По-русски термин звучит — на падающем? Хорошо, на падающем рынке. Хотя в приватизации ты и не участвовал, значит, чист перед своим народом. При этом умён, образован, профессионален, обаятелен, скрытен и дерзок. Думаю, надо познакомиться поближе. Оказалось — родная кровь!

Не хотел бы давить на тебя занудными поучениями, потому что твои острота мышления и решительность в предлагаемых действиях могут оказаться не следствием горячности, а стилем работы, присущим лично тебе, проявлением индивидуальных особенностей твоего характера в бизнесе. Но не могу не высказать того, что ты, надеюсь, примешь, как доброе пожелание.

Ты имеешь опыт в действиях с финансами, но пока молод в политике. А финансист — это непубличный политик. Ещё раз: будь приличным политиком с натренированной исторической памятью и острым зрением, а уже потом аналитиком и финансистом. Хороший финансист действует сегодня в соответствии с условиями и требованиями того, что станет политикой через тридцать и пятьдесят лет, и, прекрасно зная историю, сканируя течение настоящего, самостоятельно организует эту необходимую ему политику. Запомни, Айвен, хорошенько это запомни, что нам с тобой нужно, чтобы Россия оставалась единой и стабильной, в этом духе постоянно и действуй, на это и настрой свои мозги! Вот когда мы выучимся мыслить широко и глубоко, на будущее, на далёкую перспективу, Айвен, только тогда можно станет попытаться не умом охватить, это нереалистично, а хотя бы своим внутренним взором обозреть будущую Россию. Если необходимые нам условия не сложились при нас с тобой, вполне возможно, что они удачнее сложатся при наших детях или внуках, по воле Божьей. Поэтому никакой суеты, мы не торопимся, но и не медлим. Мы только слуги Его, Его, значит, Божьи, и ничьи больше.

Тот немецкий князь… Или австрийский? Можешь не называть этого европейца. Он должен помнить тяжёлые впечатления семьи и родственников в отношении обеих проигранных ими Мировых войн. Несмотря на все старания свергнутых после Первой Мировой войны династий, их империи не восстановились, с Гитлером они просчитались. Знакомство с ним будет полезно, Айвен, я абсолютно уверен, тебе.

О, Нэнси, ты — сама решительность!

Последнюю фразу Миддлуотер произнёс уже на всем понятном английском.

— Да! Как всегда! Мы с Дайаной решительно подписали им там по чеку, — миссис Миддлуотер приблизилась и остановилась, придерживая за ремешок вновь модную наплечную сумочку. Слегка расставив тренированные ежедневными пробежками суховатые ноги, она кокетливо тряхнула светлой стриженой головой и вытянула указательный палец к гостю:

— Скажи мне, Айвен, как ты относишься к правам геев? Ты за демократию?

Иван внутренне улыбнулся экономной манере дяди и тёти жестикулировать, обходясь пальцем, мгновенно просчитал варианты развития пустого разговора и ответил неопределённо:

— К каким именно?

— Не поняла. К правам геев.

— Контрольный вопрос русскому? К каким правам? На жизнь? На труд, на образование?

— К их праву вступать в однополые браки.

Иван приподнял брови, потряс слегка головой и пожал плечами:

— Точно так же, как и к любым другим правам вообще: ничьи и никакие