Читать книгу - "Земля под ногами. Из истории заселения и освоения Эрец Исраэль. 1918-1948. Книга 2 - Феликс Кандель"

Иерусалим 1920-1930-х годов

1

Ж. и Ж. Таро, французские журналисты (Иерусалим, еврейский квартал Старого города, 1920-е годы):

"Тишина, белизна, синева. Близится Песах, и жители, согласно обычаю, выбелили синеватой известью покривившиеся, косые и причудливые стены своих домиков, которые увенчаны маленькими каменными куполами, напоминающими еврейские ермолки. В этих каменистых улочках, пересеченных сводами, лестницами и крутыми поворотами, поражает тишина. Какой покой в этом месте, которое кажется покинутым.

И вдруг в конце улицы появляется странная фигура. Она приближается, с ног до головы одетая в лиловое, в бархатную одежду цвета увядшего гиацинта, в меховой шапке, с длинной, выцветшей бородой, с лицом бледным, как слоновая кость, таким же блеклым, как бархат кафтана. А вот и другая фигура, одетая в зеленое, но это зеленый цвет попугая, которому триста лет от роду. И еще две фигуры, одна в шелковом кафтане вишневого цвета, другая в бархатном малиновом, таком же древнем, как Иерусалим. Глядя на этих евреев, я вспоминаю всё, что доводилось слышать в Бельцах или Садагоре о тех старцах, которые покидают свою страну и отправляются сюда, чтобы перейти в вечность на иерусалимской земле. Не для того ли, чтобы почтить смерть, накинули они на старые свои кости эти чарующие шелковые и бархатные ткани?..

В оштукатуренных синеватых домах двери открываются в узкие коридоры или на лестницы, ведущие в маленькие внутренние дворы. Еврейские дома углубились в землю, чтобы дать место друг другу. Это та теснота, которой отмечена повсюду еврейская жизнь и даже смерть, как на старом кладбище в Праге, где могильные насыпи громоздятся друг на друге, жмутся и толкаются, как покойники жались и толкались при жизни.

Жители очень радушны, приглашают войти, спуститься, наблюдать, не стесняясь. Пасхальная штукатурка временно прикрывает нищету этих жилищ, но от этого еще резче становится тот кислый, затхлый запах, который стоит в пароходных трюмах и который я обонял во всех гетто, какие повидал, словно каждое гетто является большим пароходом с эмигрантами.

В глубине многих дворов устроены маленькие синагоги, вероятно, по слову Писания: "Из глубин взываю к Тебе, Господи"."

2

Летом 1920 года в Иерусалиме ожидали прибытия первого верховного комиссара Г. Сэмюэля. Местные власти намеревались устроить ему торжественный прием, и неожиданно выяснилось, что в Палестине нет духового оркестра, который мог бы сыграть на этой церемонии. Посланца британского короля нельзя было встречать без оркестра, а потому спешно вызвали музыкантов из Египта. 30 июня Г. Сэмюэль вышел из вагона на перрон иерусалимского вокзала, и его приветствовали торжественно, с музыкой.

Оркестр из Египта приглашали еще не раз, а затем предложили Цви Сильверу создать духовой оркестр при иерусалимской полиции. В 1921 году объявили набор, провели конкурс, и все музыканты оказались евреями. Англичан это не удовлетворило, и они потребовали, чтобы арабы составляли в оркестре не менее трети его состава; с большим трудом обнаружили двух арабов, трубача и барабанщика, которых и приняли в этот оркестр.

Штатное расписание полиции не предусматривало музыкантов, и их прикрепили к отделению уголовного розыска; дирижер оркестра Ц. Сильвер получил чин капитана и стал единственным евреем в полиции Палестины с таким высоким званием. Все музыканты числились рядовыми, и им постоянно напоминали: "Не забудьте, что вы прежде всего полицейские, а уж потом музыканты". Они проходили обучение наравне со всеми, ходили на дежурства, сопровождали арестованных; со временем их освободили от побочных дел, и они занимались только музыкой.