Читать книгу - "Дмитрий Лихачев - Валерий Попов"

В «Повести временных лет» сообщается о Труворе, варяжском предке русских князей в Изборске, о варяге Рюрике, правившем в Новгороде в давние времена, о правлении в белозерских вотчинах варяга Синеуса. Нестор объявляет этих варягов родоначальниками всех русских князей.

Лихачев в своей книге четко показывает нестыковки этого мифа и объясняет необходимость его возникновения в ту пору. Нестор уверенно — но без достаточных оснований — называет всех этих трех варягов родными братьями (для того, чтобы провести столь нужную идею «братства» всех русских князей).

Лихачев защищал кандидатскую диссертацию на тему «Новгородские летописные своды XII века» и поэтому вполне веско заявляет, что новгородские летописные своды имеют антиваряжскую направленность (для новгородцев эти соседи были весьма некстати) и ни о каком варяжском княжении в «сводах» не говорится.

Лихачев подвергает сомнению весьма популярную (и по сей день!) идею варяжского происхождения русского дворянства, считая ее лишь гениальной выдумкой автора. С этой красивой легендой многие не хотят расстаться и сейчас. А может — они и правы? В филологии — как и в литературе — порой все решает талант пишущего. Главная научная победа Лихачева, конечно, не над Нестором — тот сделал свое дело блестяще, направил историю «в нужное русло», его уже никак «не переспоришь». Тут важнее победа Лихачева над прежними неоспоримыми авторитетами филологии, создание своей теории и своего имени. Увы, это не проходит безболезненно. Новое имя, новая теория часто воздвигаются на чьих-то «костях». Только со стороны филология кажется тихой, пыльной наукой — на самом деле там кипят страсти, и бескровным это дело назвать нельзя: победа одного означает поражение другого, порой — с риском потери авторитета и даже доброго имени. Такую «филологическую трагедию» Лихачеву предстоит в скором времени испытать и самому. Но не с «Повестью временных лет» — тут особо «кровопролитных» филологических боев не случилось (хотя большинство ученых придерживаются «варяжской версии»).

Главная задача Нестора состояла в апологетике православия, в демонстрации ее спасительной силы. Нестор, в числе прочих источников, использует «Корсунскую легенду» — о князе Владимире, давшем Руси православие. «Корсунская легенда» на первый взгляд ужасна, в ней говорится о том, как Владимир обесчестил дочь корсунского князя на глазах у родителей, потом убил и родителей, потом был врагами ослеплен, но после крещения — прозрел, не только буквально, но и духовно. Нестор считает, видимо, что «Корсунская легенда» отнюдь не хула, а хвала: именно только так, показывая ужас и тьму дохристианской жизни, можно доказать необходимость и живительную силу православия. Основная идея Нестора величественна, и главное, необходима молодому государству: последний из призванных к христианству, русский народ должен стать первым в историческом процессе!

Лихачев, споря с Нестором, указывая реальные причины его «исторических фантазий», тем не менее восхищается его талантом и «государственным умом», приводит нам примеры замечательной художественности, порой взятых из фольклора или других летописей.

Замечательно живописно, хоть и жестоко изображено сожжение Ольгой города Коростеня с помощью горящих птиц.

В духе лукавых народных баек — история о белгородцах, которые наполнили свои колодцы киселем и убедили осаждавших их город печенегов, что сама земля их кормит, поэтому осада бесполезна — и печенеги ушли.

Если бы не труды Лихачева — гениальные творения древнерусской литературы не были бы доступны широкому читателю, а остались бы лишь «полем битвы» узкого круга специалистов.

Читая Лихачева, мы познаем те времена. Время нашей жизни, нашего сознания продлевается на семь веков — в древность. Без Лихачева бы мы туда не пришли.

Гроб с нетленными мощами Нестора хранится в пещерах Киево-Печерской (от слова «пещеры») лавры, где можно увидеть в полутьме тесной галереи то руку, то лик великих старцев, чудесным образом сохранившихся.

Другое великое творение древности, которое приблизил к нам Лихачев, — сочинение князя Владимира Мономаха, известное под названием «Поучение».

Если в «Повести временных лет» потрясают масштабные исторические картины, то здесь мы встречаем ощутимый портрет конкретного человека того времени с абсолютно индивидуальными, неожиданными и даже поразительными свойствами. «Поучение» создано в конце XI — в начале XII века, и изумляет психологическая точность, доступная русской литературе уже тогда.

Рукопись эта дошла до нас случайно в составе так называемой Лаврентьевской летописи в единственном списке. Рукопись эта могла сгореть вместе со списком «Слова о полку Игореве» в московском пожаре 1812 года в собрании рукописей графа Мусина-Пушкина, знаменитого собирателя древностей. Если бы эта рукопись сгорела, как «Слово о полку Игореве», то и ее существование и древнее происхождение оспаривалось бы, как и в случае со «Словом» — настолько многие детали изложения изумляют, кажутся современными и невероятными для тех далеких веков. И хотя рукопись существует — бытует много легенд о ее «не подлинности», о ее создании в XVIII веке с целью поддержки власти царей, которым как бы передает поучения сам Владимир Мономах! Ведь именно знаменитая шапка Мономаха, хранящаяся в сокровищнице Кремля, со времен Мономаха и до сих пор — символ власти.

Сам жанр рукописи скептики считают абсолютно нетипичным для XI–XII веков. Однако Лаврентьевская летопись — и это уже научно доказано — один из самых древних и, безусловно, подлинных списков, дошедших до нас. И в нем содержится само «Поучение», а также жизнеописание Мономаха и его письмо князю Олегу Святославичу (Гориславичу, как его называли за горе братоубийственных войн).

Письмо это в изложении Лихачева, сохранившего максимально возможное приближение к оригиналу, производит сильнейшее впечатление: тут потрясает не великая история, а живая жизнь, полная чувств, удивительный — и абсолютно неожиданный образ Мономаха. Предыстория такова.

В 1096 году под стенами Мурома в битве с войсками Олега был убит сын Мономаха Изяслав. Старший сын Мономаха Мстислав послал Олегу письмо с требованием отступить от Суздаля и Мурома, предлагая за это помирить Олега и Мономаха.

Владимир Мономах был женат на дочери последнего англосаксонского короля Гаральда — Гите. Гаральд погиб в битве с норманнами при Гастингсе в 1066 году. Таким образом, Мстислав был королевской англосаксонской крови и в честь деда даже имел второе имя — Гаральд. (Академик М. П. Алексеев, работающий одновременно с Лихачевым в Пушкинском Доме — о их отношениях в книге уже упоминалось, — написал капитальный труд «Англо-саксонская параллель к Поучению Владимира Мономаха».)

Ответив отказом на предложение Мстислава, свирепый и коварный Олег был разбит Мстиславом и бежал за пределы Руси. Мстислав пытался его удержать и обратился к Мономаху с просьбой — написать Олегу и помириться с ним (убитый Изяслав был крестным сыном Олега. Таков был ужас междоусобной вражды!). И Мономах в своем письме прощает и даже утешает Олега: «Жизнь в руках Божьих — виноватых нет!» Пишет фразу, смысл которой прост, но неожидан в его устах: «Что удивительного в том, что муж убит на войне?»^[5] — и просит отпустить сноху, молодую вдову Изяслава.